— Мы компенсируем… — начал Бабурин.
— Мне начхать на деньги, — перебила его Настя. — У меня их столько, сколько никогда не будет у вас! У отца вся жизнь в его работе, а вы своими действиями можете его лишить и ее, и уважения товарищей!
— Я о вас вообще ничего не знаю, — сказал ей президент, — поэтому сейчас трудно о чем–то говорить и договариваться. Ребенка вам вернут, если он сам захочет к вам вернуться, и не будут вас трогать. Но что вы собираетесь делать дальше?
— Во–первых, я обиделась, — ответила девочка. — Я и раньше была невысокого мнения о наших чиновниках, а сейчас это мнение изменилось в худшую сторону. Я была готова оказывать вам услуги без всякого давления, только на своих условиях.
— И какого рода услуги? — спросил президент. — Александр Васильевич о вас что–то знает, но меня пока не просветил, поэтому скажите хоть в двух словах.
— Я могу только своей силой лечить почти любые болезни и заставлять подчиняться людей и животных. Кроме того, могу переместиться в любую точку Земли, для которой есть фотография. При этом меня никто не увидит. Собаки, как выяснилось по вашему псу, что–то чувствуют, но их тоже легко подчинить. Как насчет всяких там детекторов, я не знаю, но моя сфера не вызывает срабатывания датчиков движения на лестничных площадках, так что, может, и другие способы обнаружения работать не будут. Могу днями сидеть в Овальном кабинете и записывать кинокамерой американского президента, могу освободить любых заложников и привести вам на веревочке террористов. Могу обучить любому языку, могу… Слишком долго перечислять то, что я могу сделать. Ваши люди все это записали, так что слушайте записи.
— Чего хотите вы? — спросил Бабурин.
— Прежде всего, чтобы со мной считались! Я вам не соплячка, которую легко запугать, угрожая ей самой и ее семье. Я правила королевством размером с Англию, причем не в самое благополучное для него время! И я собственноручно убила в бою сотни полторы своих врагов. Того, что я вам могу дать, не даст больше никто, а вот чего потребовать от вас, я даже не знаю. Как я уже говорила, денег у меня вагон, а будет мало, продам несколько тонн золота. Наверное, приготовьте в Москве хорошую квартиру и сделайте перевод отцу. И учтите, что если какое–то задание мне покажется сомнительным, я потребую меня с ним ознакомить или откажусь.
— Взрыв батареи на Украине — ваша работа? — спросил Бабурин.
— Это было в Донбассе, — уточнила Настя, — и они ее взрывали сами, я только посоветовала. Но учтите, что больше я туда соваться не буду. Меня тогда в прицел рассматривал снайпер. Когда обо мне не знали, это сошло с рук, сейчас могут убить. Я тогда оттуда привезла сувенир.
В руке девочки появился пистолет, заставивший мужчин побледнеть.
— Успокойтесь, — сказала она, отправив ствол на хранение. — Я легко могу убить без всякого оружия. Остановить сердце, приказать прекратить дышать, нагреть мозги — способов много. Но я даже с врагами старалась не доводить до убийства, если без него можно было обойтись. Я сама один раз умерла и знаю, что такое смерть. Вы мне не враги, но и не друзья.
— А если снять это подчинение? — спросил президент.
— Я похожа на дуру? — удивилась Настя. — С какой стати я должна вам верить? И вы не должны беспокоиться насчет подчинения. Я еще раз говорю, что это только гарантия моей безопасности и независимости.
— А если вас убьют другие? — мрачно спросил Бабурин.
— Если это случится не с вашей подачи, то вам ничего не будет, — ответила девочка. — Только учтите, что свою виновность вы будете определять сами. Если вы будете плакаться перед подчиненными о том, как я вам мешаю жить, а они, чтобы сделать вам одолжение, меня грохнут, вслед за мной уйдете вы. Относитесь ко мне, как к любимой дочери, и будете жить долго, особенно если и я к вам так же отнесусь. Мой дед сильно помолодел, а до моей обработки разваливался на ходу.