Да, вот что случилось. Глаза открываю с невероятным трудом, будто к векам прицеплены килограммовые гири. Руки в крови. Чья это?
Пытаюсь пошевелить правой — не поднимается. Ее вжало в сиденье металлической пластиной. Мой «Субару» разбит, похож на кучу хлама, и я — в самом центре этой груды металлолома. Живой. Дышу. Но больше почти ничего не могу. Хотя и дышать больно. Перед лицом что-то белое — подушка безопасности сработала? Ну, мою руку она не спасла. Под ней не видно ног — наверное, их передавило металлом капота.
— Эй, дружище! — бьет кто-то в окошко. — Ты живой?
Голос Сильвера. Значит, он вышел из заноса куда удачнее, чем я. Забавно. Если бы я не сориентировался, мы бы столкнулись и сейчас оба были бы в металлических оковах, а так — только я. Герой, блин.
Я не могу даже голову на его голос повернуть. Тело ватное, упало лбом на руль. Не могу его поднять, как бы ни старался.
Сколько времени прошло? Кажется, кроме Сильвера кричит еще кто-то. Они пытаются открыть дверь моей «Субару», но не могут. Ругаются, что дверь смяло, тут нужно распиливать. Мою машину — распилят. Я еще и кредит не отдал. Можно распилить меня вместе с ней?
Что-то звенит и мерцает в разрушенном салоне. Вновь открываю глаза. На это уходят мои последние силы, и я чувствую — сейчас отключусь. Перед тем как потерять сознание, вижу на экране телефона — «Ника». Прости, девочка моя, что так и не доехал до тебя…
Глава 34
— Они молчат слишком долго! — возмущается Карина. Я молчу, потому что уже не чувствую лица и рук — все промерзло. Ночью, зимой устраивать гонки. Что за глупость! Да еще сердце так неприятно колет… Дима так и не ответил на звонок. Поначалу надеялась, что он просто еще едет, но обещанные «десять минут» давно прошли. Все уже должны были финишировать, но нет ни одного участников заезда.
— Гонку отменили! — возмущается кто-то рядом. — Они что, издеваются?
Карина, услышав новость, тут же заглянула в телефон и показала мне. Скупое объявление — «Заезд переносится». Ни фотографий, но объяснений.
— Что-то случилось, — уверенно говорю я. Неприятное ощущение в груди разливается, меня охватывает легкая паника.
Подруга замечает это и хватает меня за руку:
— Успокойся, Ник. Все будет окей. Дай мне пять минут.
Она возвращается даже раньше — разыскала среди ворчащей толпы какого-то мужика, присела ему на уши.
— Это Коля, он нас довезет. Проедем по маршруту, наверняка что-нибудь заметим.
Я спешу в его машину. Коля включает обогреватель, неспешно настраивает печку.
— Давай поживее, красавчик, — торопит Карина, и я ей благодарна. У меня не получается вымолвить ни слова. В голове не осталось никаких мирных объяснений, почему отменили заезд. Что-то случилось!
Мы наконец трогаемся, объезжаем разбредающуюся толпу.
Карина щебечет что-то успокаивающее, но я ее едва слушаю. И когда вижу впереди мигалку скорой, в ушах вообще начинается белый шум, а глаза окутывает пеленой. За секунду до этого замечаю — синий автомобиль. Вернее, то, что от него осталось. Металл обнял столб, сделав кольцо из капота.
— Ника! — Карина быстро поворачивается ко мне с переднего сиденья. — Подожди! Не истери раньше времени! Сначала все выясним!
Но я ничего не хочу выяснять. Вдруг случилось страшное? Я даже из машины выходить не хочу, не могу… Если буду сидеть здесь целую вечность, то никогда не узнаю, что с Димой что-то случилось. Уж не отвлекла ли я его своим сообщением? Не стал ли он вести машину хуже после нашей недавней глупой ссоры?
Какая мелочь! Откажусь я от всех своих проверок, только не говорите мне, что он…
— Живой. — Карина садится в машину, на этот раз на заднее сиденье, берет меня за руку, заботливо и успокаивающе поглаживает. Ее голос гораздо менее радостный, чем должен быть — она ведь вернулась с хорошей новостью, разве нет? — Без сознания, но живой. Его в машину впечатало, сейчас будут доставать. Нет-нет, тебе лучше не смотреть. — Карина крепче держит меня за руку, не давая выйти. — Зрелище так себе, если честно. Они вскрыли дверь и кое-как его стабилизировали, обкололи там чем-то, не знаю. Но сейчас врачам лучше не мешать.
Я смотрю через окно, как медики крутятся вокруг синей машины и что-то делают, но что — не понимаю. На месте водительского сидения провал, мое зрение будто бы отказывается понимать, что там.
Коля — наш спонтанный спутник — протягивает мне какую-то тряпку, и я понимаю, что плачу.
Карина уже не просто держит меня за руку, а обнимает, и я прячусь в ее мягкую меховую шубку, лишь бы не увидеть случайно ничего, что видеть не хочется.