Марина Хлебникова
ПРОВЕРКА СЛУХА
* * *
«Как на духу! — кричу. — Как на духу!»
Духанщик скалит зубы: «Генацвале!
Пей „Хванчкару“, закусывай хинкали
и плюй совсем на эту чепуху!»
«Как на духу, — шепчу, — как на духу».
Душевный друг скучливо тянет кофе
и с видом перекормленного «профи»
словесную ссыпает шелуху.
«Как на духу…» — молчу, молчу, молчу…
Но в тишине — литой, как оплеуха,
дурак мигнет: «Держись! Проверка слуха!»
И вдруг легко погладит по плечу.
* * *
Рождённые под визгом под тетивным
ковали не стрелу себе, но щит,
кривили рты — мол, лезут вверх прыщи! —
и прятались, скрывая страх противный.
И мнилось, хоть родись без кожи, голым,
но вбит веками ужас в стать и в плоть…
Два поколенья встали без монголов,
чтоб третье их сумело побороть…
…До основанья слово измычали
те, в чьих руках связующая нить.
Два поколенья вырастут в молчаньи,
чтоб третье научилось говорить…
* * *
А мы говорили о Вечном,
Всегда забывая о сущем,
О нищем, больном, неимущем,
Забытом, убитом, увечном…
Как будто искание истин
Всегда за пределами взгляда…
Как пахнут апрельские листья —
«Кудрявая, что ж ты не рада?»
* * *
Заживём мы светло и безбедно,
без оглядок на дедовский морок,
без российского бражного бреда,
без любимых лаптей и опорок…
Мы ещё удивим политесом
напомаженных девок Парижа…
…Руки будут — хватило бы леса…
леса много… да надо поближе…
Граду быть — собирайте котомки,
мужички, и айда на работу!
Пусть потом вычисляют потомки,
что вколочено в эти болота!
Им завидки не выкрошат зубы —
пусть считают хоть розно, хоть скопом…
Тут быть граду — поелику любо
нам отсюда смотреть на Европу!..
С двоепёрстными только нет ладу, —
да на крепость найдутся тараны…
заживём…
Так, подув на лампаду,
думал Петр Алексеич Романов.
АНТИГАМЛЕТ
Быть иль не быть?..
Кому какое дело,
чем Гамлет сыт,
ч с кем сегодня спит
его мамаша?.. Если б овдовела
рыбачка иль жестянщика жена,
кто б из господ повел ленивым ухом?
Но королева! Слух ползет за слухом,
и кто-то этой ночью видел духа,
а тот ему поведал, что вина
за гибель короля на королеве
и новом муженьке…
И этот бред
мусолят равно при дворе и в хлеве,
и на конюшне… Мне спасенья нет
от лживой скорби, вздохов и намёков —
хоть прочь беги! Офелия — и та —
преподаёт урок мне из уроков:
несть тёмных слов, а истина проста —
трепещет, что на датскую корону
найдётся неизвестный претендент,
и вся её краса из бус и лент
окажется напрасной, ибо к трону
не приведёт.
Мой добрый Розенкранц!
Вы думали, я — флейта… Вы ошиблись!
Я — барабан. Мой мозг в сплошных ушибах
от подлости людской. Больнее ран,
чем в жажде поживиться дармовщинкой
и на чужой беде погреть мошну,
не отыскать…
Как вязкую слюну
не сплюнуть после бешеного бега,
так эту взвесь с себя не отряхнуть…
Уйти, забыться, умереть, уснуть,
податься в просветители — читать
толпе букварь по химии и праву,
дотошно объяснять, что мать — есть мать, —
не мне её судить… или орать,
трясти бельё, на всех найти управу
и, отдуваясь, влезть на шаткий трон?..
Быть иль не быть?
Какая скука, право…
* * *
Объясните льву, что он свободен
за решеткой от забот случайных —
сыт, напоен, значит, беспечален.
Объясните льву, что он свободен.
Осознав, поняв и всё такое,
он забудет край, где жили предки,
голос ночи, запах водопоя…
Объясните льву, зайдите в клетку.
* * *
Что с нами происходит, господа
интеллигенты, в некотором роде?
Мы хлещем спирт, отнюдь, не по породе…
Что с нами происходит, господа?
Клеймо позавчерашнего суда
предчувствуя на будущем исходе,
мы не творим сегодняшних мелодий…
Что с нами происходит, господа?
И сквозь стекло забытого пруда
бесследно, легким всхлипом мы уходим,
как поколенье, лишнее в природе…
Что с нами происходит, господа?!
ВИШНЁВЫЙ САД
Обмани меня, слышишь?
Когда-нибудь я отбатрачу —
милосердным обманом
сквитаюсь, воздам, отплачу…
Не палачествуй, Время, не жми —
всё равно не заплачу,
даже если заставишь
в глаза посмотреть палачу.
Обмани меня, слышишь?
Скажи, что всё будет прекрасно,
что все крысы подохнут,
и новый поднимется сад –
тот вишнёвый, тот розовый,
тот ослепительно красный,
где забытому Фирсу
ливрею сошьют для наград,
и повесят на уши
вишнёвые длинные серьги,
потому что лапша не годится
для этих забав…
Обмани меня, слышишь?
Я, может, тебе не поверю —
просто, как же уйти,
хоть во что-нибудь
не поиграв…
* * *
Мы уходим в себя,
как отшельники в домик витой,
отболев маятой,
оборвав поводки,
но — в ошейниках…
Отстранённые,
потусторонние,
каждым атомом посторонние.
негонимые,
нехранимые,
в белый свет, как в копейку,
мимо мы.
МИМЫ.
Умные тени
невнятного прошлого,
разменянные,
подброшенные,
хоть родились вполне доношенными,
но и вовремя — не ко времени,
слабый плод из больного семени,
с долгой памятью,
с геном совести…
«Нет на свете печальней повести»…
ДЖОРДАНИАНА
1.
А было всё гораздо проще —
был просто город, просто площадь,
был просто дождь, слепой, как росчерк,
тире слагающий из точек.
И был костёр, дымящий в меру,
и еретик, предавший веру,
и были люди — людям было
плевать, как движутся светила!
В чесночном выдохе и прели
толпа визжала: «Зрелищ! Зрелищ!»
~ 1 ~