Пот заливал глаза, кровь сочилась из ран, оставленных зубами обезумевших волков. Тех, кого хищники сумели свалить, уже рвали на части, пируя рядом с умирающими собратьями. Люди поскальзывались на грязной земле, обильно политой кровью и чудом не падали, потому что тогда их ждала смерть. Волки караулили неосторожных, бросаясь на человека, не успевающего подняться.
— Держаться! — в который уже раз орал ласс, постепенно отступая у стенам дома, за которыми пряталась его пленница, давшая своим предсказанием воинам возможность подготовиться к встрече с необычным противником.
Факелы давно потухли, а разжечь новые было некому. Корвель бил мечом и кинжалом, без жалости, не замечая, как бежит время, не слыша ничего, кроме рычания рядом с собой. Он и его воины уже сами уподобились волкам, с ответным рычанием кидаясь на зверей. Сколько их осталось? Этого сейчас невозможно было понять, да и не до счета было тем, кто еще противостоял выдыхающимся волкам.
— Господин, нужно спрятаться в доме! — с мольбой выкрикнул один из молодых воинов. — Мы все тут подохнем.
— Держаться, — ответил ласс, словно это было единственным словом, которое он помнил.
— Но мы сдохнем!
— Господин!
— Они уйдут с рассветом, — повторил Корвель и бросился на очередную рычащую тварь.
Катиль проснулась от удара в ставню. Она подскочила на стуле, закрыла рот руками и с ужасом посмотрела на дверь. Затем несмело приблизилась к ней и прижалась ухом, прислушиваясь к происходящему за стенами дома. Ее руки невольно легли на засов, но она тут же отдернула их, понимая, что никому и ничем не поможет. И девушка осталась ждать, когда ласс велит открыть ей дверь.
— Открой, ведьма! — заорал кто-то. — Немедленно открой!
— Пошел вон, — прорычал чей-то голос в ответ, и Кати с трудом узнала Корвеля. — Не смей открывать! — это уже относилось к ней, и лаисса часто закивала, отступая от двери.
Она прижала руки к груди, пытаясь смирить бешенное сердцебиение. Ей не было страшно так ни разу в жизни, даже когда воины Корвеля хотели повесить ее. Тогда Кати верила, что Святые не оставят ее, потому что она спасает живые души. Теперь же происходящее пугало ее своей неизвестностью. Возможно, будь в доме кто-то еще, она бы боялась меньше, но одиночество только еще больше усиливало страх.
Катиль зажала уши ладонями и сползла по стене, оседая прямо на пол. Она твердила, как заведенная:
— Святые Защитники, Святые Защитники, Святые Защитник…
А когда сил на страх не осталось, за дверями вдруг все стихло. Некоторое время Кати, убрав руки от головы, прислушивалась, а потом вновь бросилась к дверям.
— Ласс Корвель, — позвала она дрожащим голоском. — Ласс Корвель, вы там? Ласс Корвель? Кто-нибудь!
— Открывай, — послышался усталый голос.
Кати ухватилась за засов, но руки так тряслись, что не удавалось сдвинуть толстую деревяшку. Наконец засов поддался и с грохотом полетел на пол. Девушка распахнула дверь и, вскрикнув, отступила от порога. Окровавленный, измотанный и страшный ласс стоял, опираясь на стену. Он вошел в дом, не глядя на Кати, и тяжело опустился на стул, бросив меч на стол.
— Ушли, — глухо сказал мужчина. — Сколько осталось, столько и сбежали, поджав хвосты.
На пороге появился оруженосец, ничем не отличавшийся от господина. Он привалился стене и смотрел на потухший очаг пустыми глазами. Корвель поднялся со стула, дошел на кровати и упал на нее.
— Всем отдыхать, — велел он и закрыл глаза.
Оруженосец покинул дом, а Кати несмело приблизилась к лассу. Она несколько минут смотрела на него, а после вернулась к очагу и снова раздула огонь. После налила воды из оставшегося бурдюка и поднесла кружку мужчине, но он уже спал. Девушка вздохнула, сделала глоток сама и вернулась на свой стул. Теперь опасаться было нечего.
Глава 3
Ласс Корвель проснулся, когда день еще не прошел свою половину. Он привык отдыхать быстро, и вставал сразу, как только открывал глаза. Рагна, разнежившись после жаркой ночи спала почти до обеда, и ласс иногда любовалась ее нежным лицом в обрамлении разметавшихся светлых волос, особенно, когда на нее падало солнце. Тогда женщина казалась Корвелю почти прозрачной и невесомой, словно была феей из сказок и легенд.
Сейчас же ласс остановился рядом со столом, к которому перебралась маленькая лаисса. Она положила на стол руки, опустила на них голову и чему-то улыбалась во сне. У Катиль было трогательное, по-детски, наивное личико. Мягкие черты внушали симпатию своей открытостью. Красота? Скорей, миленькая, чем красивая. Но слишком бледная, румянца на ее лице ласс Корвель пока не увидел ни разу. Память услужливо подкинуло образ обнаженной испуганной девушки. Особой женственности в очень уж худощавой лаиссе не было. Острые плечики, выпирающие ключицы, нет, Рагна слишком уж преувеличила, превознося красоту Катиль Альвран. Хотя…