Тот, кто видел меня пять лет тому назад, был уверен, что я ничего ни с собой, ни со своим рабочим временем не могу поделать. Все тогда было отдано на произвол судьбы, а я был свободным художником.
Потом стало ясно, что это просто невыносимо, очень неприлично и очень мешает работе. Поэтому нынешний мой день сильно отличается от того, что было тогда.
Тем не менее планировать свой день я не очень люблю. Я поручаю это своим помощникам. Например, Котюсов этим занимается, ему нравится.
Я ПРИНЯЛ ПРАВОСЛАВИЕ
Наверно, так нельзя сказать: это было не по своей воле. Бабушка привела, и меня крестили. В детстве. Причем в большой тайне, потому что при коммунистах это было небезопасно. Мое крещение в сочинской православной церкви произошло "под покровом ночи". Я сам узнал об этом, уже будучи взрослым. История такая: несколько лет тому назад, в Москве, отец Глеб Якунин хотел меня крестить. Я позвонил своей бабке Анне, она тогда была еще жива, сказал ей. Она говорит - нет, нельзя. Ты уже крещеный.
Так я и узнал, что всю жизнь был православным. На самом деле вера в Бога - дело очень интимное. Мне не нравится, когда государственные мужи, некогда исповедовавшие атеизм, теперь стоят со свечками в церквах. Позируют перед камерами.
Я тоже в церковь хожу, но надеюсь, что это не выглядит как "показательное выступление". Я не считаю себя серьезно верующим человеком. Для меня пойти в церковь не означает поклоняться конкретному божеству. Скорее, это какой-то обряд очищения. Церковь - место, где можно подумать о своих собственных делах и поступках. О том, как ты будешь вести себя впредь.
Но между тем в православной церкви я чувствую себя более виноватым. Может, потому, что я был крещен в православной церкви. Может, потому, что это более близкое и естественное для меня. Для нас всех. Что же касается католических, протестантских и других храмов, то для меня это в большей степени "экскурсия", чем возможность заглянуть в свою собственную душу. Европейские храмы для нас все-таки экзотика.
КЕМ БЫ Я НИКОГДА НЕ МОГ СТАТЬ
Летчиком-испытателем и космонавтом.
ВСЕ ЛЮДИ ПОХОЖИ НА ЖИВОТНЫХ. ОЖ НА...
Ну на кого же я похож?
На медведя.
То неуклюжий, то злой, то, наоборот, никакой. Не знаю. Кудрявый... На медведя.
Я ХОТЕЛ БЫ БЫТЬ ПОХОЖ НА...
На медведя.
МОЯ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Была. Как у всех. В школе, классе так во втором... Она живет и сейчас в Нижнем Новгороде, нормально живет, семья, дети. Ни за что не женился бы на ней, если бы надо было принимать такое решение сейчас! Совсем другие представления о красоте, о том, какая должна быть жена...
Но чувство было сильное. Непонятно, платоническое или с элементами эротики, но - очень сильное. Взаимное? Нет.
НЕНАВИЖУ
Ненавижу чванство, высокомерие и глупость. Не знаю, что поставить на первое место.
НЕНАВИЖУ В СЕБЕ
Не сказал бы, что что-то в себе ненавижу. Многое себе прощаю. Бывает иногда стыдно за какие-то поступки, но ненавистью я бы это не назвал.
СОВЕСТЬ
Есть.
УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ
Есть. Бывают время от времени.
СТИХИ НАИЗУСТЬ
Да! С большим удовольствием. И восхищением:
"Два чувства дивно близки нам.
В них обретает сердце пищу..."
Читал совсем недавно на пушкинских торжествах в Большом Болдине.
Хотя раньше, когда в школе заставляли учить стихи, это дело набило оскомину. Не хотелось.
Свои стихи, когда я их писал, я знал, конечно, наизусть. Кстати, писал не только иронические стихи. Всякие. Даже очень личные. Лирику, так сказать.
На мой нынешний взгляд, они очень примитивные и непрофессиональные. Они были посвящены конкретным людям и сочинялись, что называется, "на случай".
В ранней молодости.
Все эти люди сегодня живы и счастливы.
АВТОРИТЕТЫ
Авторитетов очень много. Солженицын. Сахаров. Столыпин. Петр I. Александр II.
КУМИРЫ
Нет кумиров. Для меня это что-то вроде "факира на час". Признак восторженной сентиментальной натуры. Придумывать себе кумиров могут только наивные молодые люди. Я - нет. Уже - нет.
МОЯ НАУКА
Я занимался наукой около десяти лет. Это во-первых. Во-вторых, занятия наукой были весьма успешны. За неполные десять лет работы я написал около 60 статей, которые были опубликованы в самых солидных научных журналах, российских и западных. Многие считали, что из меня что-то получится. Так считал даже академик Гинзбург, который недавно прислал мне письмо. Даже не одно: сначала было письмо об опасностях коммунизма это, собственно, не письмо, а огромная статья. Гинзбург хотел, чтобы я дал заключение. А второе письмо - сугубо по физике. О сверхсветовых источниках.
У меня в мой "научный период" было довольно интересное положение: я был свободен и мог заниматься чем хотел. У меня не было узкого направления, где я должен был бы корпеть над какой-то конкретной задачей. Наоборот, был очень широкий выбор тем, и никто не ограничивал моих научных пристрастий.
Такая свобода, даже в науке, конечно, уникальна. Я благодарен своим учителям и коллегам, докторам Н.Денисову и В.Эйдману, за то, что они предоставили мне такую свободу (оба они уже умерли). Меня всегда больше интересовало не столько выяснение каких-то тонких нюансов, сколько яркие научные идеи. Моя особенность состояла в том, что иногда мне удавалось такие идеи высказывать. Идеи, которые, казалось, просто лежат на поверхности или носятся в воздухе, мне удавалось, во-первых, провозгласить, а во-вторых, реализовать.
МОЯ ЛЮБИМАЯ НАУЧНАЯ ИДЕЯ
Эта идея - хронологически последняя в моем научном периоде. Акустический лазер. Я предложил модель, состоящую из перегретого пара, смесь, которая в случае сильного охлаждения излучает очень мощный звук. Такой мощный, что может поразить даже человека. Воспринимается ли этот звук человеческим ухом, зависит от особенностей прибора. В принципе, как ни странно, это именно инфразвук, который обычный человек не слышит.
Прибор не стал оружием, потому что его не успели засекретить: я послал статью в зарубежный журнал.
Собственно, это не так уж важно. Многие научные идеи имеют общегражданское значение и плюс к тому используются военными. Чисто военных идей, как правило, бывает мало. Поэтому ученые, занятые исключительно закрытой тематикой, обычно не способны на крутые новации.
Эйнштейн же никогда не занимался атомной бомбой! И тем не менее основы его релятивистской теории легли в фундамент ядерной физики, в создание атомной бомбы. Поэтому идеи, в том числе и военные, которые переворачивают технологию вооружений, - такие идеи рождаются в умах вполне мирных людей. Не в касках. И вообще без погон. Серьезный прорыв в науке возможен только там, где есть фундаментальные исследования, и там, где есть свобода. И наоборот: там, где нет этих двух вещей, никогда не состоится прорыв. Могут быть усовершенствования, даже на уровне Ленинской премии, и тому подобное. Но гигантского прорыва быть не может. Такого, как создание ядерного оружия, нейтронного оружия.
А что касается судьбы моего акустического лазера, то эта идея стала очень широко известна. И в нашей стране, и за рубежом. Статьи публиковались в самых авторитетных журналах (даже в "Physical Review__, это самый крутой мировой журнал по физике, в нем печатались Эйнштейн, Ландау, Сахаров). Но эта идея - не именная.
Это вообще довольно странный механизм - как образуются имена у тех или иных событий или явлений. Например, когда мы придумывали наши областные облигации, никто не ожидал, что они будут называться "немцовками".
Я был бы счастлив, если бы этот акустический лазер назывался "лазером Немцова". На самом деле не всякий эффект называется именем своего автора. Статья называлась "Акустический лазер", под этим названием этот эффект и существует в науке. Название отражает существо дела, и все. Я не могу назвать свою собственную работу своим собственным именем. От меня это уже не зависит: как сложилось, так и сложилось. Действительно, механизм сложный и не очень понятный. Присвоение имени во многом зависит и от мироощущения автора, от того, насколько он озабочен собственной идентификацией.