— Куда это тебя несет? — сказала девочка мягким, грудным голосом, досадливо потирая ушибленное плечо. Она была смугла, широкоскула, яркие черные глаза смотрели насмешливо, но без вражды, черная коса кокетливо перекинута на грудь, на плечах нарядно топорщились крылышки черного передника. И вот что было странно: все черное у девочки вроде бы и не было черным, девочка как бы светилась своей чернотой. — Ну, что так уставился? Пропусти, я хочу выйти…
Ваня стоял и не двигался. Девочка прикрыла глаза, в тени черных ресниц они стали еще темнее, и выражение ее лица, приказывавшее Ване немедленно отступить, поразило его вдруг такой непреклонной волей, что он почувствовал себя уничтоженным, жалким и словно бы уличенным в каком-то дурном поступке. Он покраснел и молча уступил ей дорогу.
Весь урок Ваня украдкой наблюдал за девочкой. Она сидела на второй парте в среднем ряду, внимательно слушала учительницу математики, когда надо было записать что-то в тетрадь, легким движением надевала очки в проволочной оправе, записав, стыдливо снимала их и клала перед собой на парту. Раньше Ваня никогда не видел ее в классе, место, где сейчас сидела она, все эти дни пустовало. Ее соседка по парте Лена Станкевич, светлая, коротко остриженная и такая худая, что ключицы выпирали из-под форменного платья, а загорелые, глянцевые на лодыжках ноги казались игрушечными, приделанными от фарфоровой статуэтки, никого близко не подпускала к этому месту. Когда два дня назад учительница математики хотела посадить рядом с ней Ваню, она заплакала в голос: «Анна Львовна, как же так, а Безродная? У нее же ангина, она скоро придет. Мы с ней шесть лет вместе сидим!» Ваня так и остался на своей последней парте, ему, по правде говоря, не очень-то хотелось уходить отсюда и терять такое важное преимущество, как окно, куда можно смотреть, когда становится скучно. И вот, значит, появилась она, эта Безродная…
Он неотрывно смотрел на нежный завиток волос у щеки, на гибкую шею и не понимал, почему все это так волнует его — даже дышать больно, в висках тяжело пульсирует кровь. Конечно, она красива, но, скорее, не столько красива, сколько удивительна, необычна. Хотя, может быть, это ему одному так кажется? Переговаривается же с ней отличник Вовка Вайс и даже для чего-то дает ей свою тетрадь, и она улыбается ему ослепительно спокойно, а он вылупил на нее гляделки и бормочет: «икс… икс…» — будто икает. И Женька Кость все вертится, вертится позади нее, пытается дернуть за косу, она сердито оглядывается, а довольный Женька смеется и тут, словно давится смехом, делает серьезное лицо, потому что учительница грозится выгнать его за дверь. Как они могут так спокойно, так равнодушно обращаться с ней! И она… она терпеливо объясняет что-то Вовке и на Женьку уже не сердится — вот оглянулась и улыбнулась ему: дескать, ничего, не выгонит. И, едва усмехнувшись уголками губ, слегка прикрыв веки, холодным, словно погасшим, взглядом прошлась по Ване. Ему стало вдруг тяжело, кровь в висках застучала быстрее, он в отчаянье подумал: «Ну что я сделал такого, чтобы так на меня смотреть?!»
Когда зазвенел звонок и облегченно захлопали крышки парт, Ваня выбежал в коридор, поманил к себе Сашку Блина, по прозвищу Гном, оглядываясь по сторонам, зашептал:
— Слушай, как эту девчонку звать, на второй парте, черная такая?
— Нинка Безродная, что ли? — Сашка хмыкнул, глаза его лукаво кольнули Ваню. — Нравится, что ли? Давай, она девка в поряде!
И в это мгновение Ваня увидел проходивших мимо Станкевич и Безродную. Он толкнул Сашку под локоть, но было поздно — девочки слышали, что говорил Сашка. Нина взглядом послала на них такую черную волну презрения, что Ваня не выдержал, отвернулся и бросил Сашке:
— Дурррак!
6
Сашка Елин был самый маленький в классе, худой, белобрысый. Ване не нравились его круглые глаза, нос кнопочкой, выдвинутая вперед нижняя часть лица, припухшие губы. Казалось, Сашка все время держит во рту камень. Он был угрюм, но в классе разыгрывал из себя шута. Ваня понял это в первый же день, когда Женька Кость, заметив в классе нового ученика, щелкнул вдруг Сашку по носу, предупреждающе поднял вверх указательный палец и, стрельнув в Ваню голубыми глазами, ласково прошипел: «Тс-с-с! На место!» — давая этим понять Ване, чтобы он не задавался особенно. Сашка истерически захохотал и тонким, синеватым пальцем погрозил Ване. Женька довольно оскалился.
Жест этот вызвал в Ване раздражение. «А ты-то куда, Гном? Ведь я тебя одной рукой», — подумал он. Но обострять отношений не стал, отвернулся.