Правда, раздражение осталось. Особенно усилилось оно после того, как Сашка сказал про Нину цинично: «Давай, она девка в поряде!» — и Нина услышала их разговор.
С этого дня она не глядела на Ваню. И Ваня не мог отделаться от тревожного, непонятного чувства вины перед ней. Ему хотелось подойти, попросить прощения, но Нина, наверно, осмеяла бы его, весь класс смеялся бы над Ваниным слюнтяйством, и к нему стали бы относиться так, как к Сашке.
С того дня, как он впервые появился в классе, прошло две недели. Однако Ваня ни с кем не успел подружиться. Впрочем, он и не лез ни к кому особенно в дружки. Одноклассников и одноклассниц он вроде бы не замечал, пока не увидел Нину, потому что каждый день с нетерпением ждал окончания уроков, мчался на Сонину квартиру, там они наспех обедали с Егором и бежали на метро. Потоком людей их вносило в вагон, выносило из вагона, втискивало на эскалатор, в дверцу автобуса. Вскоре братьев встречала каменная арка ворот, каменное крыльцо больничного корпуса с белыми колоннами. Они не входили — вбегали в палату, как солдаты, кричали хором «здравия желаем!» и обнимали мать.
Елене Ивановне становилось лучше. Она уже вставала, выходила в сад. Но Егор из суеверия никогда не говорил с матерью об этом и запрещал говорить Ване. Егор рассказывал, как его похвалил профессор за очевидные успехи, которые он сделал за время практики, о том, что задумал серию рисунков «Люди большого города», а Ваня — о школе, о том, что класс хороший и у него много друзей, и пусть Елена Ивановна не волнуется за него.
7
Это случилось на большой перемене после урока истории. В коридоре было душно, с визгом носились пятиклассники. Ваня стоял у окна. Нина, в трех шагах от него громко смеялась — ей рассказывала что-то Лена Станкевич. Смех у Нины был звонкий, на шее под смуглой кожей перекатывался тугой комочек, и Ване казалось, что в горле у нее бегают и цокаются серебряные шарики.
Мимо прошли Женька Кость, Вовка Вайс и Генка Шебутыкин, самый сильный и задиристый в классе. Генка, словно невзначай наступил Ване на ногу, сказал с ехидной ухмылочкой «пардон!» и, вихляя поджарым задом, изобразил полное к нему презрение. Ваня промолчал, а Нина опять засмеялась, может быть, над ним. Он почувствовал вдруг себя таким одиноким, заброшенным бог весть зачем в эту школу, в этот город, в этот чужой ему мир.
— Ты! — крикнул он Генке, но тот шел, не оглядываясь, сделал вид, что не услышал.
Нина и Лена взглянули на Ваню, как на сумасшедшего, и отошли к другому окну.
Вдруг рядом появился Сашка Елин, толкнул Ваню под локоть, подмигнул:
— Скучаешь? Слушай, давно хотел тебя спросить: ты откуда приехал?
— Иди ты! — сказал Ваня и отвернулся.
— Да ты что, я ведь по-хорошему, — сказал Сашка обиженно. — А на этих, — он махнул рукой в сторону Генки Шебутыкина и его дружков — не обращай внимания.
— А ты почему обращаешь?
— Я? — Сашка смутился, покраснел. — А я не обращаю.
На Сашке были хороший синий костюм с блестящими металлическими пуговицами и модно сшитая голубая рубашка. «Родители, видно, богатые, ишь вырядился! — подумал Ваня неприязненно. — Маменькин сынок. Небось только черную икру лопает, оттого такой дохляк».
— Говорят, ты у нас временно. Да? А зачем ты в Москву приехал?
— Надо было, вот и приехал, — буркнул Ваня, желая, чтобы Сашка поскорее отвязался.
— Ты обижаешься? На меня, да? Ну что ты молчишь? Ну, хочешь, развеселю, а? Смотри внимательно — ловкость рук и никакого мошеннства! — Он так и сказал «мошеннства» и увязался по коридору за толстым высоким мальчиком в очках, тот был, наверное, из параллельного класса. Обогнав его, Сашка резко остановился, очкарик налетел на него, Елин стал громко извиняться, размахивать руками, похлопал мальчика по плечу. Сцена эта разыгралась как раз напротив Нины, и Нина удивленно смотрела на Сашку. «Зачем ему все это нужно? — подумал Ваня. — Странный какой-то.
Через минуту Сашка вернулся, в руках у него была красная авторучка с никелированным колпачком. Лицо расплывалось в самодовольной улыбке:
— Вот, я же говорил, ловкость рук — и никакого мошеннства!
Ваня заметил возвращавшихся по коридору Генку Шебутыкина с дружками, Генка издали ухмылялся недоброй улыбкой, и Ваня вдруг почувствовал всю свою беспомощность, отчаянная злость перехватила дыханье, он толкнул Сашку в плечо и хрипло сказал:
— Верни авторучку!
— Конечно, верну. Я же пошутил! — Сашка улыбнулся. — Скажем ему, что он потерял, а мы нашли.