— Пусть проветриваются. Да заходи, чего в коридоре стоишь!
Ваня зашел за Сашкой в кабинет. Там стояли четыре желтых письменных стола. Он вздрогнул: «желтуха»…
— Слушай, пойдем в другой кабинет.
— Пойдем, — согласился Сашка. — А что?
В другой комнате столы были коричневые.
Ваня достал из кармана бутылку портвейна. Сашка удивленно присвистнул.
— Давай выпьем, Сашка. Потом подметем… — Ваня зубами сорвал полиэтиленовую пробку. — Стаканы есть?
— Сейчас, сейчас, здесь графины, я каждый вечер должен наливать свежую воду. — Сашка вышел в другую комнату и вернулся с двумя гранеными стаканами.
— Понимаешь, Сашка, — сказал Ваня, разливая вино по стаканам, — я должен что-то сделать… Утром мы поехали к маме в больницу, а потом я целый день шатался по городу. У мамы, оказывается, нет никакой желтухи, врачи напутали. Но теперь ее из Боткинской не выпустят, пока не отлежит карантина. Она каждую минуту может заразиться, а при таком сердце… У моего дружка Славки Вершинина мать от желтухи умерла. — Ваня вздохнул. — А у мамы сегодня день рожденья. Вот… Я и хочу выпить за ее здоровье. Чтобы она выздоровела и никогда не болела. Пусть лучше я заболею. Эх!.. — Ваня чокнулся с Сашкой и выпил сладкое, обжигающее гортань вино. Каждый глоток давался с трудом, не хватало дыхания, на глаза выступили слезы.
Но ему хотелось принять на себя какую-то муку — казалось, этим хоть немножко он примет на себя страдания матери.
Сашка захмелел мгновенно. Его голубые круглые глаза наполнились слезами, он сморгнул их, умильная улыбки заиграла на толстых губах.
— Вань, я ведь тебя люблю, но скажи, за что ты ударил меня тогда, ты же видел, что я пошутил?
— Сашка, — Ване захотелось обнять друга, но не было сил встать и подойти к нему, — Сашка, черт возьми, я просто испугался! Шебутыкина испугался, да… А теперь я ему за тебя горло перегрызу! Не боюсь я его, никого не боюсь, Сашка! Прости меня. Я подло поступил, подло, да? Я знаю, подло…
— Вань, — закричал Сашка, — все это ерунда, ты мне друг! Не надо! Все нормально! Бывает. Я их тоже боялся, они и приставали ко мне, потому что я маленький и слабый. Но ты знаешь, что я сделал себе дома? Тра-пе-ци-ю! Понял? Я теперь на ней каждый день по часу висну, да еще гантелю к ногам привязываю, чтобы тяжелее было. Вытягиваюсь. Я читал: так делают, чтобы стать выше ростом. Верный способ. Посмотрим, какой я стану через год! Я подтягиваться буду, мускулы разовью. Я им всем покажу, кто такой Сашка Елин! Эх, мне бы только росту, побольше росту! — Сашка ударил по столу маленьким кулачком. — Знаешь, Вань, меня это как раз больше всего подвело. Она говорит мне: «Ты такой маленький, с тобой неинтересно, я на голову выше тебя», — Сашка усмехнулся, — в прямом, конечно, смысле. А я тушевался. Увижу ее и слова сказать не могу, будто немой. А она мне говорит: «Чего привязался? Чего ходишь, мычишь, мелюзга лупоглазая?» Ну, что ей скажешь!
— О ком это ты? — спросил Ваня.
— Да так, была одна… Ну, ничего, я теперь вытягиваться буду, я раньше не знал, что можно от этого вырасти. Вырасту, накачаю силу, и посмотрим. Посмотрим, как она скажет «мелюзга лупоглазая»…
«А мне она этого не скажет. Но почему я думаю, что это Нина? Нет, конечно, не она. Тогда кто? А-а, не все ли равно… Сашка — хороший парень, а она — дрянь, — подумал Ваня. — Черт возьми, я и роста не маленького, и силенка есть, а вот не любит же меня Нинка — даже не глядит в мою сторону! Этого, значит, мало… Но почему я решил, что она не любит меня? Может, наоборот, может, она не решается подойти первая, и в этом все дело… Я ведь тоже не смотрю на нее. Когда прохожу мимо, делаю вид, что мне все равно, стоят она передо мной или нет. Балда несчастная, да как же она узнает, что нравится мне! — Ваня стукнул себя костяшками пальцев по лбу. — Надулся, как мыльный пузырь, и нет же, чтоб подойти, сказать хотя бы «здравствуй». И только…»
— Чего стучишь? — сказал Сашка. — Дубовая, что ли… Слушай, пойдем погуляем, душно здесь. Убирать не будем, не облезут, и так чисто.
Он с трудом поднялся, упираясь руками в стол, пробормотал:
— Фу, черт, голова кружится.
Ваня встал. И странное дело, столы вдруг накренились и поплыли куда-то в сторону, делая вираж. Ваня шагнул к Сашке, вцепился в его плечо и засмеялся:
— Я тоже пьяный! Вот интере-есно!
Поддерживая друг друга, неловко толкаясь локтями, хохоча, они потушили в комнатах свет, закрыли на ключ входную дверь и выбежали на улицу.
Холодный ветер был им нипочем, они прошлись по безлюдному бульвару… Вдруг показалось, что впереди кто-то знакомый. Сердце Вани бешено заколотилось, когда они нагнали Нину. Она шла быстро, не оглядываясь, и Ваня, исполнившись неожиданно озорства и отваги, окликнул ее.