Узнав одноклассников, Нина приостановилась, черные глаза приветливо вспыхнули из-под белого пухового платка.
— А я испугалась, — сказала она радостно, — думаю, кто это гонится за мной? Вы что, гуляете?
Ваня крепко сжал Сашкин локоть, умоляя его ответить, потому что у самого в горло вдруг пересохло.
— Да вот гуляем. — Сашка незаметно ткнул локтем Ваню в бок. — Хочешь — присоединяйся.
— Мне домой надо. Счастливо! — Нина улыбнулась им и на перекрестке свернула в соседнюю улицу.
— Ну что же ты воды в рот набрал! — возмутился Сашка. — Догони, проводи до дома. Так и так, скажи, разреши тебя проводить. И говори о чем-нибудь, ах, звезды, ах, небо, ах, уже осень. Не молчи только. Ну! Да не стой, как пень, беги!
Ваня топтался в нерешительности, вздыхал. Махнул рукой и тяжело побежал за угол.
Он догнал Нину на следующем перекрестке, на светофоре как раз загорелся зеленый свет. Нина оглянулась и, пока Ваня переводил дыхание, удивленно ждала.
— Тебя проводить, что ли? — сказал Ваня небрежно и, деревенея от испуга, сам не поверил своему голосу.
— Спасибо! — Нина насмешливо вскинула голову и побежала через дорогу на красный, жутко мигающий глаз светофора.
17
Егор и Ваня собирались в овощной за картошкой, как вдруг зазвонил телефон. Звонила Анастасия Петровна: Елену Ивановну перевезли утром в прежнюю больницу, так что пусть братья не волнуются.
Конечно, они не пошли в магазин, а сразу же ринулись в больницу. Денег на такси не было, и они добирались часа два.
От остановки автобуса пошли не через лес, тропинкой, а по шоссе, там было светлей. По низкому небу плыли рваные тучи, раскатанный до блеска шинами автомобилей, весь в рябинках и выщерблинах, тоскливо поскрипывал под ногами выпавший снег.
Братья прошмыгнули в здание, как и прежде, через служебный вход, высоким, гулким коридором прошли к знакомой палате. Больница будто вымерла.
— Наверно, все на ужине, — шепнул Егор. — А здесь тепло, шапку сними.
Елена Ивановна лежала на той же кровати у окна, что и две недели назад. В палате, кроме нее, никого не было, зеленый полусвет мягко скользил от двух настольных ламп, стоявших на тумбочках у кроватей. Глаза матери были закрыты, лицо бледно, веки запали, почернели, сейчас она очень была похожа на себя ту, с рисунков Егора, когда-то поразивших Ваню.
Братья молча остановились у матери в ногах. Открыв глаза, Елена Ивановна узнала сыновей, прошептала:
— А-а, дети… — Облизнув языком сухие губы, шевельнула рукой: садитесь.
Егор присел на стул. Ваня стоял, слезы мешали ему видеть мать.
— Вы, дети, извините… Мне… трудно разговаривать… И глаз не могу открыть…
— Товарищи, что такое? Почему в пальто? Как вы сюда попали? — Голос был такой, как будто скребли ножом по кастрюле. Егор и Ваня обернулись к двери, на пороге стояла Светлана Алексеевна. В зеленом полумраке палаты лица ее почти не было видно — только овал да круглые дыры очков. — Быстро! Быстро! — Она ткнула рукой в сторону коридора:
— Дети, не спорьте, идите… — едва слышно выдохнула Елена Ивановна.
Егор и Ваня оторопело прошли мимо Светланы Алексеевны, в коридоре остановились, думая, что она хочет им что-то сказать, объяснить. Подождали минуту, другую, Светлана Алексеевна не показывалась, тогда Егор заглянул в палату. Лечащий врач стояла у одной из тумбочек и терла пузырек о пузырек. Перехватив взгляд Егора, она тотчас выскочила в коридор.
— Вы еще не ушли? Немедленно уходите. Сию минуту! Кто вас пустил в пальто! Сегодня не приемный день! Я дежурный врач! Я категорически запрещаю! Немедленно уходите! — Она надвигалась на братьев с такой яростью, что они и опомниться не успели, как очутились на больничном дворе. Сухо, зло щелкнула за ними задвижка на двери.
Высоко над головами шумел в голых березах ледяной ветер, в небе бежали мглистые, подсвеченные ущербной луной тучи, из открытой форточки полуподвала валил густой белый пар, пахло вареными тряпками, наверное, там была посудомойка. А им нужно было еще шагать через лес к автобусу на Минском шоссе, ждать его на ветру, потом ехать до метро, и дальше, через всю Москву.
18
Приближались Ноябрьские праздники, и, как ни тяжело было Ване просить Егора помочь ему сделать новую стенгазету, просить пришлось. Правда, на этот раз Ваня старался что-то рисовать и сам, но больше мешал брату.