* * *
- Только не надо лжи. Прошу тебя. Все, что угодно, только хватит лгать.
- Я вру? Ты хочешь сказать, что я вру?
- Прошу тебя хватит, К. Ты говоришь неправду. Ты исчезаешь также внезапно, как и появляешься.
- Я завален проектами. У меня перегруженный график. И ты это знаешь.
Ей хотелось прокричать и сказать, что ничего она не знает. И что чертовски устала от этой непонятной связи. Но промолчала – слишком устала, чтобы спорить и доказывать что-то ему.
В Хазаре плескались отражения тусклых звезд.
- Неужели настолько, что ты справляешься об мне лишь раз в две недели? Ты звонишь мне, когда скучаешь, когда вспоминаешь, что я есть. Хоть раз за три месяца я обратилась к тебе за помощью? А ты ни разу обо мне толком не справился. Где я..что я…как я…За три месяца мы виделись с тобой лишь три раза. Да ладно, Бог с тобой! Но не надо меня травмировать! Либо будь в моей жизни, либо уйди навсегда. Чтобы я определилась и знала, что мне делать и как быть!
- Постой! Ты куда, Лесик? Садись обратно в машину – я довезу!
- Не надо. Сама дойду.
* * *
Как у тебя дела?
Пишу тебе из далекой осени, из нашего Вчера. Не удивляйся, что письмо запаздало, если на дворе уже весна. Этот лист чинары летел к тебе очень долго. Аж с той осени.
Возможно, когда ты будешь читать это письмо, ты будешь мною позабыт, а я – тобой. И будет наше общее счастье пылиться где-то в темном уголке памяти.
Однажды, быть может посреди весны или лета, привычно проходя вдоль аллеи чинар, ты почувствуешь прохладное дыхание осени. Остановишься. Попытаешься вспомнить и понять. В этот миг заметишь пожухлый лист у ног и не сможешь пройти мимо.
Поднимешь лист. Вглядишься в прожилки. Подивишься таинствам природы и спрячешь его у сердца, на груди. И только дома, в уединении, ты вспомнишь о нем.
Припомнишь нашу с тобой осень. Отмахиваясь от воспоминаний, отложишь лист. Но не торопись! Прошу тебя! Помедли. Вглядись в прожилки, чтобы разглядеть строки письма. Но прежде потуши свет и поднеси письмо к пламени свечи.
Письмо писала я слезами.
Так как у тебя дела? С кем ты? Как ты? Счастлив ли?
У меня почти все по-прежнему.
Одним словом – жизнь, с одной разницей – без тебя. С тобой часы казались мгновением, без тебя минута – вечность. А день, когда я по настоящему позабуду тебя, кажется мне сейчас недосягаемым. Но это лишь пока. Всего лишь пока. Пока есть слезы для этого письма.
Последняя слеза. Я сохраню ее для дня, когда буду счастлива без тебя.
Так как ты?
Будь счастлив рядом с другими и…без меня.
10.
* * *
- Доченька, ты на ночь конфорку включенной не оставляй.
- Что вы! Разве я оставлю включенной!
- Вот-вот. Мало ли что может быть.
- Не беспокойтесь. Я все отключаю.
Черт с ней, с этой конфоркой. Будь, что будет. Лучше заснуть и больше не проснуться, но в тепле, чем каждую ночь просыпаться от холода.
Приближалась зима. Форточка по-прежнему ночами раскрывалась и все так же завывал бездушный бакинский ветер. Зимняя куртка от холода не спасала, хозяйка одеяла так и не дала. А Лесик и не попросила.
* * *
- Простите, месяц назад я обращалась за рецензией к Н.М. Но вы мне так и не сообщили о результатах.
- Правда? Ах! Это вы. Я вас припоминаю. Дело в том, что я ваши работы передала Н.М.
- А встретиться с ним никак нельзя?
- Нет, что вы! Он очень перегружен. Сейчас он в Москве. У него презентация новой книги.
- А когда вернется?
- Не знаю, - секретарша нетерпеливо пожала плечами, всем своим видом давая понять, что больше нечего обсуждать.
- Вы не могли бы поинтересоваться моими работами?
- Конечно, конечно. Пусть только Н.М. приедет, я непременно спрошу и с вами свяжусь.
- Спасибо большое.
* * *
Молодая пара села напротив. Им обоим было не более тридцати лет. Женщина лишь на немного моложе мужчины.
У мужа на руках крохотное создание в розовых кружевах.
Вздернутый носик, розовые губки, пухлые щечки. Темные вспотевшие пряди непокорно выбивались из розового чепчика.
Пальчики, нежные и беспомощные, цеплялись за рукав рубашки отца. Глазки, словно черные пуговки непонимающе моргали. Бровки сходились на переносице, стоило матери или отцу замучить ее ласками. Она смотрела на Лесика угрюмо.