Андрей машинально отнёс бумажку секретарше и пошёл перекурить это дело.
Вслед за ним на балкончик выскочила крайне чем-то возбуждённая Сырнева.
– Андрей Леонидович! Что – Лошакову к награде представляют?
– Да вроде бы, – через губу выдавил Андрей.
– Какие сволочи!..
– Кто?
– Все: директор, Цибуля, Монахова… И этот – тоже мне ветеран! За что, спрашивается, за что Лошаковой награда?! За то, что ни одной книги юбилейной в срок не вышло?.. Что в типографию брак сдаётся? Что к Главного Классика юбилею триста пятьдесят страниц набрали и набор рассыпали? С ума посходили: триста пятьдесят страниц некрологов в книгу собрать – кто ж это прочитать сможет!? За это награждать!? Да это издевательство над советской властью!.. – Сырнева торопилась, волновалась, проглатывала слова – возмущение распирало её.
– Да я не особенно в курсе всех этих подробностей, – попытался уклониться от диалога Андрей, ошарашенный пылким натиском старшего корректора.
– Вы много чего не знаете, Андрей Леонидович! Тут такое осиное гнездо, такая клоака!.. Так это вы повезёте в Москву документы?
– Посылают, – неопределённо ответил Андрей.
– А можно я с вами письмо передам в Главк?
– Какое письмо?
– Я всё напишу, всё как есть – кому они собираются награду давать! Как вы думаете – можно ещё остановить это дело?
– Я, честно говоря, понятия не имею, как это всё делается, с наградами. Наверно, раз маховик запущен, его уже не остановишь.
– Нет, я всё равно напишу! Вы передадите?
– Да пожалуйста, мне не трудно.
– Или не стоит писать?
– Видите ли, Вероника Сергеевна, – осторожно, на ходу соображая, что будет правильным, вслух рассуждал Андрей, порядком озадаченный тем, что Сырнева высыпала ворох своих эмоций именно на него, – я не знаю фактов, которые известны вам, не знаю, насколько они соответствуют действительности, но если вы во всём этом уверены, если считаете, что несправедливости надо воспрепятствовать, тогда… Тогда – и всё равно я не могу вам сказать: пишите. Это, мне кажется, вы должны решить для себя сами.
– Я напишу, Андрей Леонидович, я всё-всё напишу, а вы отвезёте?
– Ну хорошо, Вероника Сергеевна.
Сырнева рванулась прочь с балкона, а Андрей почувствовал, что сегодня события опережают возможность их осмысления, и в голове у него образовался сумбур.
Вот они, непридуманные возможности повернуть сюжет, и все могут украсить любую мелодраму. Вариант первый: он сам, как послушный раб, становится добрым вестником и гонцом для своей притеснительницы и врагини и в ответ на унижения и издевательства способствует упокоению драгоценной регалии на высокой (непременно высокой! – разве можно встретить в литературе какую-нибудь другую?) груди повелительницы. Вариант второй: гонимый и обездоленный восстаёт против угнетателей и привозит в Главк не только порученные ему документы, но и разоблачительные письма, с собственными гневными комментариями и дополнениями, и столичное начальство, потрясённое коварством и низостью своих провинцеградских вассалов, обрушивает на них верховную кару, и он, Андрей, торжествует победу. Вариант третий…
Но тут Андрея позвали в бухгалтерию получать командировочные, и разработать третий вариант он не успел.
3
Бухгалтерия помещалась в крайней комнате третьего этажа, над кабинетом Цибули. Была она общая для Провинциздата и «Подона», – видимо, поэтому подонцы и потеснились, допустив некоторую экспансию со стороны издателей.
Крохотным предбанничком к бухгалтерии приткнулось ещё так называемое машбюро, состоящее из старшей машинистки Виктории Ксенофонтовны Свекольниковой и её подчинённой Тани. Свекольникова работала в Провинциздате чуть ли не с его основания, мастерство её было феноменальным: она печатала вслепую, с виртуозной ловкостью, с невообразимой быстротой и, что особенно восхищало Андрея, почти без помарок. Таня тоже работала хорошо, но до Виктории ей было далеко.
Андрей пронырнул простреливаемое очередями двух электрических пишмашинок пространство и попал в бухгалтерию.
Здесь сидели три женщины: плановик, старший бухгалтер и кассир, и их орудия труда представляли собой более высокую ступень технического прогресса в сравнении с директорскими счётами: перед каждой мигала зелёными цифирками отечественная чудо-машинка «Электроника». Однако видимое действие на каждую женщину она оказывала по-разному.