Через несколько кварталов остановились вблизи троллейбусной остановки, где никаких торговых точек не наблюдалось.
Андрей недоуменно посмотрел на возницу.
– Идите, там вас обслужат, – указал тот кнутом на одноэтажное строеньице с вывеской «Ремонт обуви».
Андрей машинально перевел взгляд на свои босоножки.
– Да нам вроде ни к чему.
– Вы же взять хотели.
– Что? Подметки?
Возница расхохотался.
– Можно и подметки. Но народ ходит сюда за бухлом.
Все еще подозревая кучера в неуместной шутке, Андрей с другом поднялись по ступенькам и вошли в помещение обувной мастерской. Резкий, но довольно приятный запах кожи и клея никак не вязался с обещанным товаром. Однако ж когда Андрей нерешительно начал:
– А где тут?.. – мастер в темно-синем халате перестал стучать молотком по набойке и, бегло оглядев посетителей, вежливо спросил:
– Что желаете?
– Нам бы это… – Андрей запнулся.
– Водку? Вино сухое, крепленое?
– А как насчет коньячку? – поддержал тему друг.
– «Плиска» в неограниченном количестве.
– Тогда две, пожалуйста.
Сапожник скрылся за перегородкой и через минуту вынес две пузатые бутылки болгарского коньяку. Получил деньги, пересчитал, кивнул – и невозмутимо продолжил вколачивать гвоздики в каблук.
– С каких это пор спиртное продают сапожники? – спросил друг, когда они вышли на улицу.
– Точно не знаю, – отозвался не менее озадаченный Андрей, – но надо же как-то с сухим законом бороться. Эврика! – осенило его: – Эта же мастерская прилеплена аккурат к стене ликеро-водочного завода. Маскировка для нелегальной торговой точки.
– Голь на выдумки хитра! – одобрительно заметил друг. – Интересно, а где тогда сигареты покупать? В аптеке? Хотя на них ведь пока нет запрета.
– Нет-то нет, да и в свободной продаже не встретишь. Подойди-ка вон к тому ларьку, где написано «Квас».
– Шутить изволите?
– А ты все-таки подойди.
Стоило посмотреть, с каким недоверием друг вертел в руках табачную пачку. Но она была самая что ни на есть натуральная, Подонской государственной табачной фабрики. Хотя сама фабрика находилась в другом квартале и никаких тайных ходов сообщения с квасной будкой не имела. Разве что подземный туннель.
– Сплошной сюр, – прокомментировал друг.
– Не бери в голову, – утешил его Андрей. – То ли еще будет.
4
В гости к Мэтру Андрея пригласили впервые. Раньше они были знакомы лишь заочно. Андрей воспринял это как знак недоступной ранее причастности к миру литературной элиты Провинцеграда – миру опальному, маргинальному, фрондерскому, и потому особенно манящему. Собственно, мир этот ограничивался узким кружком, и попасть в него доводилось далеко не всякому. Оказанную ему честь Андрей объяснял, с одной стороны, рекомендацией друга, а с другой, – вероятно, теперешним своим статусом редактора Провинциздата.
Друг же был вхож к Мэтру со студенческих лет, на правах воспитанника или, может быть, ученика, и черпал из богатейшей библиотеки наставника раритеты серебряного века и двадцатых годов; парижские, ардисовские и прочие закордонные книги, не говоря уж о крамольных перепечатках самиздата. Вся эта запретная роскошь через друга доставалась и Андрею, так что культурное энергетическое поле Мэтра не миновало и его.
Мэтр преподавал латынь в юридической академии, переводил французских экзистенциалистов, писал стихи, проходящие по разряду «книжной лирики», печатался в центральных журналах – за что, разумеется, был люто ненавидим сворой подонских виршеплетов.
Десять лет назад, примерно в пору памятной для Андрея встречи в пединституте с унесенным ныне фекальными водами подонским классиком, случилась скандальная история, попортившая Мэтру много крови. Его поэтическая книжка, выпущенная Провинциздатом, по наводке писсоюзовской верхушки попала под лупу апкомовских блюстителей идеологической стерильности. Те разглядели нежелательные аллюзии в стихах на древнеримские темы, о своих наблюдениях доложили главному боссу – и тот, долго не раздумывая, распорядился пустить под нож отпечатанный тираж. На том дело и заглохло бы в провинциальном болоте, да на беду перебдевших партчиновников, часть тиража уже разлетелась по стране. В короткий срок дюжина одобрительных рецензий появилась в самых разных центральных изданиях и – что самое для охранителей ошеломляющее – о книге было одобрительно упомянуто в партийном журнале. Тут уж, во избежание опасных нестыковок с вышестоящим мнением, срочно пришлось давать реверс – да книги-то нет! Мэтра вежливо пригласили к секретарю апкома по идеологии и предложили незамедлительно подготовить к печати новый сборник, пообещав выпустить его максимально оперативно.