3. Правление выражает свою всестороннюю поддержку старшему редактору редакции детской и художественной литературы т. Лошаковой К. П., отмечая ее высокую квалификацию, принципиальность, объективность, постоянный творческий контакт с авторами. Правление единодушно выступает в защиту т. Лошаковой К. П. и просит администрацию Провинциздата не допустить ее дискриминации со стороны т. Амарина А. Л., поставить заслон развязанному им настоящему террору, направленному на злобное запугивание всеми нами уважаемого работника, обладающей множеством заслуг перед писательской организацией Провинциздата.
Глава девятая. Зимние перипетии
1
Андрей ничего не знал о закулисных событиях, известных читателю из предыдущей главы, но если бы и знал, они вряд ли зацепили бы его сознание. Письмо незнакомого столичного редактора настолько выбило его из колеи, что все прочие раздражители не воспринимались и бои местного значения отодвинулись на задний план.
Почему, почему так все переменилось в отношении к нему у благосклонных до сей поры издателей? Кто такой одним небрежным махом зачеркнул его новые тексты, которые сам он считал лучшими в будущей книге?..
Теряясь в догадках, он отправил растерянное письмо другу-критику, надеясь, что тот сможет хоть что-то ему объяснить.
Всего через неделю пришел ответ. Друг рассказал о возникших на пути Андрея препятствиях Анатолию. Тот по собственной инициативе вызвался навести справки в издательстве. По словам Анатолия, все не так драматично, как представилось Андрею. Редактор, недавно занявший это место, реально хочет выпускать Андрееву книгу. Новые рассказы ему не понравились, но узнав, что автором интересуется сам Анатолий, он предложил ему отрецензировать их, и ежели мнение рецензента окажется благоприятным, то готов изменить свое.
А еще через неделю Анатолий прислал письмо Андрею – доброе, заботливое, обнадеживающее. Он писал, что прочитал его рукопись, в том числе и новые рассказы, их требуется слегка «дотянуть», как он выразился, – и тогда все пойдет. Тут же следовали емкие и дельные советы по «дотягиванию», которое не требовало коренных изменений и долгих сроков.
Письмо Анатолия зарядило Андрея рабочим энтузиазмом. Он махнул рукой на все прочие дела и с пылом погрузился в собственную прозу. Работалось легко еще и потому, что Анатолий уловил в его рассказах те линии, которые он и сам считал недопроявленными, когда торопился успеть до отпуска закончить все, и сейчас ему не приходилось ломать себя и насиловать, потакая чужим прихотям, а нужно было лишь довести до совершенства собственные не до конца реализованные задумки.
Он уложился в две недели, отправил написанное чудом найденному заступнику и… вернулся в окружающий мир…
А в нем, оказывается, уже незаметно обосновалась зима…
2
За год с лишним пребывания в Провинциздате Андрей более или менее освоил основные технологические приемы редакторской работы. А вот обширную документацию, сопровождающую все этапы производственного процесса, изучил далеко не в полной мере. Документации этой скапливалось немеряно. Оставим в стороне всякие графики, планы, нормозадания и т. п. Не будем останавливаться даже на самых увлекательных, архивных документах, что хранились в толстенных коленкоровых папках, маркированных по алфавиту. (Хотя они-то заслуживают внимания: это был свод редзаключений, рецензий и прочей писанины, касающейся представленных в издательство рукописей; изучая на редком досуге пожелтевшие, в следах тараканьей жизнедеятельности странички, Андрей с удивлением узнал, что и до него, десятилетия назад, находились редакторы, пытавшиеся воспрепятствовать серости и бездарности атакующих Провинциздат авторов, в том числе и самых ныне именитых – того же Бледенки; но, судя по нынешнему положению, ничего у добросовестных предшественников не выклевывалось: бюрократическая контора по производству макулатуры работала бесперебойно.)
Сосредоточим внимание лишь на одной небольшого формата конторской книжице, которая называлась «Журнал учета авторских договоров».