– Вот странно! Мне казалось, что статья совершенно безобидная – и уж к Бледенке точно никакого отношения не имеет.
– Нет, Андрей Леонидович! Он как раз решил, что очень даже имеет. Тезисно его обвинения сводились к следующему: как это так! Прославить на всю страну не членов Союза, не имеющих книг крытиков, в то время как ни словом не упомянут выдающийся крытик и литературовед современности Серафим Ильич Крийва? Амарин же вообще человек «некомпентентный», правление уже писало письмо директору Провинциздата с требованием убрать его из редакции художественной литературы, однако сие до сих пор не сделано…
– Когда это они писали такое письмо?
– Да еще осенью. Разве вы не знали?
– Понятия не имел…
Так вот почему директор добивался от него заявления по собственному желанию! На него давили из правления!
– А еще вкупе с Индюковым в апком телегу погнали…
– Выходит, со всех сторон обложили… – пригорюнился Андрей.
– Так что бдительности не теряйте, – предостерег Васильев. – Итогом редсовета тоже не шибко обольщайтесь. Вон вашего друга-поэта редсовет единогласно рекомендовал – а Петр Власович ни в какую.
– На него-то из-за чего взъелись?
– Папа запретил. Он же сын Серафима Ильича, разве вы не знали?
– Знал, конечно. Но чтобы отец родному сыну рогатки ставил – как-то в голове не укладывается. Хотя они ж вместе тыщу лет не живут.
– Серафим Ильич считает, что сын подрывает его авторитет главного ГПКведа – своими скандальными публикациями и шумом в центральной прессе по этому поводу.
– Но я все равно попробую пробить его сборник.
– Попробуйте, Андрей Леонидович, но боюсь, ничего у вас не получится.
10
Несмотря на предостережение Васильева, настроение у Андрея оставалось после удачного редсовета приподнятым, даже несколько легкомысленным. Главное же – его то и дело будоражила мысль о том, что никто ведь вокруг еще ничего не подозревает, а у него заключен договор с лучшим издательством страны, и это тайное знание давало ему ощущение снисходительного превосходства над окружающими. Поэтому, когда всех в конце рабочего дня загнали в директорский кабинет на какое-то внеплановое профсоюзное собрание, он и к этому мероприятию отнесся с веселым добродушием. К тому же и повод оказался совершенно юмористическим: коллективное вступление в общество трезвости.
Антиалкогольная кампания набирала обороты. Талоны, очереди, истребление виноградников, запрет корпоративных междусобойчиков… Недавно даже по линии цензуры поступили «новые интересные ограничения».
Это было излюбленное выражение провинциздатского куратора от «литовцев» Гулькина, который периодически являлся в издательство для инструктажа: что можно, чего нельзя. И начинал всегда с фразы: «Хочу вас обрадовать: поступили новые интересные ограничения». Правда, на последней встрече он отступил от шаблона и начал с того, что в знак уважения к труженикам культурного фронта он, собираясь к ним, по настоянию жены сменил рубашку, носимую первые четыре дня рабочей недели. Так вот: ограничил он всякое упоминание в любых книгах и брошюрах о существовании алкогольных напитков. Тогда еще Неустоев испугался: «А у меня в плане стоит «Книга виноградаря», – и получил суровое указание немедленно зловредную крамолу из плана исключить.
А теперь, стало быть, общество соответствующее образовалось. Андрей разгулялся совершенно по-мальчишески. Как выяснилось, преждевременно.
Зоя Ивановна привычным менторским тоном разъяснила суть партийных установок, а затем предложила всем тут же на месте записаться в общество трезвости и раздала бланки соответствующего заявления. Выяснилось попутно, что вступившие обязаны будут платить членские взносы в размере одного рубля в год.
Тут вдруг капризным голосом запротестовала Ольга Петровна Грошева:
– Это общество добровольное, Зоя Ивановна. Я не могу позволить себе платить этот рубль. У меня две дочери, и мужа нет. Я и так – партийные взносы плачу, в ДОСААФ плачу… охрана природы, охрана памятников… – Грошева запнулась.
– Общество книголюбов, – добавил кто-то из задних рядов.
Тут и Андрей не усидел на месте.
– А я вообще не понимаю, – объявил он, – с какой такой стати должен вступать в это общество. Я и так алкоголизмом не страдаю. Когда мне нужно выпить – выпью, не нужно – не пью. Кто это за меня будет определять!? Если у нас в коллективе имеются алкоголики, пусть они и вступают. И не в рубле суть, а в том, что это личное дело каждого.