Чем же вызван резкий поворот все вдруг? Надеждой, что он, в преддверии сегодняшнего собрания, примет предложенную ничью и не будет больше возникать? Значит, вчерашняя домашняя заготовка сработала? Или это очередная уловка, чтобы притупить его бдительность? А может, и то, и другое, и что-то еще, ему не известное?.. Да нет! Скорее всего, просто сдрейфили. Значит, он выбрал верную тактику – и отступать от нее не станет!
Тих-Тих меж тем переминался с ноги на ногу, будто имел что еще сообщить Андрею, но отчего-то колебался.
– Вы на сегодняшнем собрании будете выступать? – спросил он наконец.
– Смотря по обстановке, – ответил Андрей.
– А расследование в комиссии по контролю уже закончили?
– От расследования как такового меня председатель комиссии отстранила. Изучил журнал учета договоров – вот и все.
Неустоев посмотрел на Андрея несколько загадочно – взглядом владеющего важной информацией человека, которого так и подмывает ею поделиться. Но, похоже, маятник его намерений качнулся в обратном направлении, и ничего больше Тихон Тихоныч не сказал.
13
В конце рабочего дня директорский кабинет, который последнее время стал регулярно действующим конференц-залом, заполнился сотрудниками всех издательских подразделений – вплоть до грузчиков и шоферов, обычно не привлекаемых к таким мероприятиям. Припозднившимся стульев не досталось, кое-кому пришлось занять стоячие места на галерке, то есть в приемной. Кислороду явно на всех не хватало, добавить же его из-за окон не позволял холод в помещении – батареи отопления едва теплились, а температура на дворе была, как и положено в январе, минусовая.
Когда все кое-как разместились, дир вяло пробормотал несколько слов о причине сегодняшнего собрания и предоставил трибуну высокому гостю.
Мухоловкин, похоже, ощущал торжественность момента. По такому случаю он сменил галстук и сорочку (невольно подражая тем Гулькину, отметил про себя Андрей), но выгладить брюки, увы, так и не удосужился. Впрочем, когда он встал за трибуну, брюки от обзора скрылись.
– Товарищи! – начал инструктор писклявым тенором, – вся страна готовится новыми трудовыми свершениями встретить приближающийся съезд…
Андрей давно приучил себя пропуcкать мимо ушей новоязовские лозунги, но функционеры партийного ведомства, само собой, обойтись без них не умели или не имели на то позволения. Его неудержимо повело в дремоту. Вспомнился случай, как в армейскую пору на каком-то совещании грузный майор, заснув, свалился со стула, изрядно развеселив скучающую публику…
Ага, вот уже что-то ближе к предмету:
– …Провинциздат как на важное идеологическое звено… Верный помощник апкома… нездоровая обстановка…
Ну, кажется, доплыли…
– …все конфликтные вопросы решать на месте, а находятся люди, которые осмеливаются беспокоить Комитет, не приняв мер в своем родном коллективе. Проведенное мною расследование позволяет видеть о том, что старший редактор Лошакова допустила много недоработок в своей работе, но и нельзя все за ее счет относить. Это, будем говорить, так сказать, недоработка всего коллектива, администрации, партийной организации, профсоюзного комитета, комитета комсомола, комитета народного контроля… – Оратор запнулся, вспоминая, вероятно, исчерпан ли до конца список провинившихся комитетов. Так и не вспомнив, сменил пластинку: – Также автор письма обвиняет товарища Лошакову в том, что она допустила привлечение к получению гонораров в издательстве своих родственников. Конечно, и среди родственников бывают люди грамотные, которых можно привлекать, но если их слишком много, то… – Мухоловкин остановился, подыскивая вывод из посыла об изобилии родственников, но так и не нашел и обратился к лежащей на трибуне шпаргалке. Продолжил с того места, куда упал взгляд: – Нам удалось установить, что там и отец, и сестра, и сама старший редактор, то такое сочетание свидетельствует о неэтичности завредакцией и не может быть оправдано. В то же время наказывать товарища Лошакову теперь, когда ее и так лишили награды, не совсем объективно. Надо решить в коллективе.
На этом призыве Мухоловкин выступление завершил и с унылым видом покинул трибуну.
– Так, товарищи, какие будут мнения, кто желает выступить? – по выражению лица директора чувствовалось, что он совсем не жаждет слу-шать другие выступления, но нельзя же совсем без прений!
Первой руку подняла Монахова. Ну конечно! Кто же, как не она!