– Товарищи! – грустно-озабоченным тоном начала Зоя Ивановна. – Минувший тысяча девятьсот восемьдесят пятый год был трудным, насыщенным годом. Он принес нам множество юбилеев. Необходимо было все юбилеи отметить хорошими книгами. Партбюро эти вопросы держало под контролем. Автор письма ставит в вину Камиле Павловне провал книги, посвященной юбилею Главного Подонского Классика. Анализируя дело с подготовкой рукописи, надо было или перенести ее выпуск на более поздний срок, или же приложить максимум усилий для своевременного выпуска. В этом вина редакции и ее старшего редактора. Администрации следовало своим приказом отметить виновников срыва невыхода главной книги к юбилею. Что касается вопроса представления Камилы Павловны к правительственной награде, нужно отметить, что решение бюро было принято поспешно. В этот год не нужно было представлять Лошакову к награде. Партбюро своим постановлением от восьмого августа тысяча девятьсот восемьдесят пятого года отменило прежнее решение, заместителю секретаря Шрайберу указано на беспринципность в данном вопросе, и просило апком отозвать направленные документы. Так что в письме Вероники Сергеевны нового нет ничего. Многие факты извращены, и сложившаяся обстановка не способствует творческой работе коллектива.
Монахову сменила за трибуной верная Викентьева. Выражение лица у нее было похоронно-трагическое, что дополнительно подчеркивалось черным платьем.
– Товарищи! Сегодня мы обсуждаем случай очень прискорбный. Член нашего коллектива о внутренних делах нашего коллектива написал не куда-нибудь, а в Комитет! Для чего? С какой целью? Это письмо написано не из желания помочь преодолеть ошибки и трудности, возникшие у Камилы Павловны в работе над книгой, а с целью дискредитировать ее. В то время как книга, кстати, высоко оцененная Главком… (Как это Главк мог высоко оценить несуществующую книгу? Совсем у нее, что ли, шарики за ролики закатились? – поразился Андрей.) …рождалась с таким трудом, все ошибки фиксировались недобрым взглядом Сырневой. Свою личную неприязнь к Камиле Павловне она проявила таким жестоким способом. Но особенно негуманно с ее стороны, просто бесчеловечно, – затрагивать имя всеми ува-жаемого отца Лошаковой. Мне стыдно за вас, Вероника Сергеевна! – проку-рорским тоном бросила Викентьева и вернулась на свое место в президиуме.
«Интересно, кроме членов партбюро никто не будет высказываться? – подумал Андрей. – Других выступлений сценарием не предусмотрено?.. Придется, значит, ему все-таки ввязываться в драку. До чего ж надоело!»
– У меня вопрос к представителю апкома, – поднял он руку.
Мухоловкин неприязненно взглянул на него:
– По всем фактам мы с вами при личных беседах все выяснили.
Что выяснили? При каких таких беседах, когда она всего одна была? Ну да в сторону детали!
– Так то были личные беседы, а сейчас у нас собрание!..
– Это не играет значения.
– Тогда я сам выступлю! – отчеканил Андрей и, не дожидаясь приглашения, вразвалку пошел к трибуне. Он оглядел аудиторию, с отвращением втянул в себя спертый воздух – хоть бы форточки приоткрыли, задохнемся ж скоро! – и заговорил: – Вопрос я собирался задать такой: как это можно лишение кого-то несуществующей награды считать наказанием? Тогда мы все тут наказаны – никому ж другому медалей тоже не обломилось. Элементарная логика подсказывает, что отсутствие поощрения отнюдь не является наказанием. А теперь о сути дела. Для начала по поводу Камилы Павловны, – метнул он задиристый взгляд на свою начальницу. – В письме товарища Сырневой, как мы сегодня узнали, в частности речь шла о том, что администрацией Провинциздата был представлен к награде человек недостойный. Вовсе не хочу обидеть товарища Лошакову – я не называю ее вообще недостойным человеком, а лишь не достойным правительственной награды. Однако партийное бюро также сочло возможным представить Камилу Павловну к награде. И награда была бы вручена недостойному человеку, если бы не действия рядового члена коллектива, воспрепятствовавшие этому. А если бы Сырнева не обратилась в апком и затем в Комитет? Мне как коммунисту стыдно, – на этих пафосных словах Андрей придал голосу мелодраматический надрыв, – стыдно, что ни один член партии в нашем коллективе не подал голос против несправедливости. Однако после вмешательства апкома партбюро приняло новое решение, отменяющее награду. Так где же партийная принципиальность? Разве члены партбюро и администрация не знали обо всех фактах, вскрытых в письме Сырневой?
– А почему ж вы сами не выступили против награждения? – выкрикнула с места Викентьева.