- В их крови так мало от настоящего Януса, что нельзя так их называть, - тонкая, хрупкая рука-веточка, протянулась вперед и коснулась моего лба, заставив дико зашипеть мужским голосом. – Хочешь выжить? – Поинтересовалось создание, вот только у кого? У меня или у Харона?
- Хочу! – Прохрипела я, пытаясь превозмочь свои силы и суметь проявиться в реальности, пока Харон хватал ртом воздух, после прикосновения сухих узловатых пальцев.
- Однако судьба странная штука, - покачало головой создание, задумчиво присаживаясь рядом со мной на корточки и внимательно разглядывая меня, - твой проявленный намного сильнее, а твоя судьба подошла к концу. Ты так и не смогла изменить природу своего Януса, и он просто пожирает тебя.
- Ты же сказала… - говорить стало намного легче, когда сила Харона не давила на мое сознание и я стала немного думать самостоятельно и не только о выживании.
- Нет, проявленный совершенно не причем, - узловатые холодные пальцы коснулись лба, точки на переносице и чуть надавили, откидывая мою голову назад.
- Сабина! – Это был крик Гидеона, который я услышала уже сквозь шум в ушах и через секунду поняла, куда-то лечу, так легко выброшенная из тела мумифицированными пальцами.
***
Я стояла на зеленом обрыве и задумчиво смотрела на лежащую под ногами бурную речушку, протекающую неподалеку от замковой стены. Сюда я сбегала каждый раз, когда в замок приезжал Древян, которого никогда не воспринимала как своего отца. В такие моменты мать ходила как в воду опущенная, не замечая никого вокруг. Не смотря ни на что, жалко матери мне не было. Я, будучи десятилетней девочкой остро понимала, мать сама выбрала свою судьбу и за исключением некоторых моментов, жила в свое удовольствие.
Но не сегодняшним вечером. В жизни моих родителей всегда было много тайн и недомолвок, которые они старались скрывать от непосвященных. Однако кое-что я знала – пагубную привычку матери к одержимости своим Янусом, которого она практически никогда не проявляла, особенно в чужом присутствии. Никто не знал, даже ее настоящая мать, что Аделина проявленный Янус, а не дремлющий. Женщина очень тщательно скрывала свои секреты от посторонних. Она не любила своего превращения в Януса из-за того, что совершенно не контролировала своих сущностей.
Передо мной в воздухе витал едва заметный призрак очередной материнской жертвы. Материнский Янус вырывался на свободу не так уж и часто, но, когда находился на свободе, всегда были жертвы. Мне приходилось постоянно их ловить и отправлять на свободу, в межмирье. Из-за своих странных способностей, которые я не умела еще толком контролировать и скрывать от посторонних, а мать, в силу своих тайн, не пыталась скрывать эту сторону моей жизни от посторонних, так как ей было так проще, я слыла среди замковой прислуги странной опасной хозяйской девочкой, и скорее всего именно тем монстром, который и пожирает свои жертвы. Матери даже здесь повезло, все покрывали ее преступления раз за разом.
Дернувшись всем телом, рывком открыла глаза и медленно вышла из тела маленькой девочки, застывшей перед очередной жертвой своей матери. Отойдя назад, на безопасное расстояние от своих воспоминаний, медленно оглянулась вокруг, пытаясь понять, для чего попала в этот временной промежуток. И тут меня толкнули вперед, прямиком в обрыв, не дав даже толком осмотреться вокруг. Охнув, всегда боялась холода, мороза и пустоты, беспомощно взмахнула руками и постаралась за что-то ухватиться, чтобы не улететь окончательно.
- Когда же ты сдохнешь?! – Раздался ненавидящий женский возглас у меня за спиной, практически полностью повторяющий недавние слова Харона, и меня толкнули еще раз.
- Стой! – Я с трудом развернулась на пятках и уже больше рефлекторно, нежели осознанно, снова взмахнула руками, пытаясь балансировать, но уже медленно и неуклонно отправляясь в полет, глядя прямиком в до боли знакомые глаза девочки, с длинными волосами цвета пшеничного поля.
- А я и не знал, что у тебя есть двойник! – Восхищенно поцокали у меня над ухом голосом Харона, наслаждающегося неоднозначной ситуацией, развернувшейся перед ним.
- У меня никогда не было двойника! – Выкрикнула я, сглатывая вязкую слюну и ощущая, как болезненно горят плечи, в том месте, где их коснулись детские руки. – Это я сама!