― Ну, поведай нам недалёким, с какого перепугу тебя на деревья понесло?
Прокашлявшись, прошипел:
― Да вот садовнику подсобить хотел, ветки обрезать…
― Если в состоянии огрызаться, значит жить будешь, ― усмехнувшись констатировал вредный индивид, именуемый моим другом и вестником смерти в одном лице.
― Так ты ж даже спокойно помереть не дашь, ― проворчал я.
― Знатно видать головой приложился. Учти, тебе такая роскошь, как смерть не положена, ― добавил, вставая со стула, на котором сидел.
― Что решил ретироваться, наговорив всякой ереси? ― поинтересовался я.
― Ну, что ты, как можно, лишить себя удовольствия подоставать тебя немощного, ― хитро усмехнулся, ― просто надо успеть перехватить и усмирить тот ураган, который вскоре вот-вот ворвётся к тебе.
― Да, ну тебя с твоими шарадами, ― буркнул, перевернувшись с правого бока на живот.
Видимо вновь задремал, и сквозь дрёму слышались мне из-за двери женские вопли и равнодушно – спокойный голос друга, который пытался вразумить какую-то несговорчивую барышню.
Обезболивающие настойки сделали своё дело, погружая меня в глубокий оздоровительный сон, предварительно ограждая от всех внешних раздражителей.
глава сорок восьмая
Эмили Ипсен
Меня разбудил какой-то, едва уловимый шорох. Приподнявшись на кровати, прислушалась. Звук доносился со стороны плотно закрытого окна.
Кто-то или что-то настойчиво пыталось открыть его. "Неужели воры решили забраться в дом?"
Но тут же отмела эту мысль, ведь моя комната расположена на втором этаже, а значит, вор или незваный гость должен обладать магией. Иначе он бы сюда взобраться не смог.
На цыпочках прокралась к окну и, замерев у стены, стала ждать. Страх окутывал своими липкими пальцами, сжимая горло, и лишая возможности выдавить из себя хоть какой-нибудь звук.
Наконец окно поддалось и тихонько открылось. Стоило лишь незваному гостю перекинуть ногу через подоконник, как я со всей своей силы толкнула его обратно, мгновенно захлопнув створки.
Съехав по стеночке вниз, обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, которой било всё моё тело. Даже и не попыталась посмотреть, что же стало с тем злоумышленником. Но это лишь до того момента, пока меня не привлекла какая-то непонятная возня во дворе и громкие голоса.
Глянув в окно, увидела, как несколько человек поднимают с земли при помощи левитации моего любимого ангела.
― Грэг! ― завопила, что было сил и сломя голову, понеслась прочь из комнаты.
Пробежка по лестнице едва не закончилась плачевно. Раз за разом, я была на волоске от того, чтобы кубарем скатиться со ступенек и убиться насмерть.
На полпути к выходу из особняка меня перехватили чьи-то крепкие руки и, насильно удерживая на месте, грозным, резко отрезвляющим тоном, кто-то произнес мне в лицо:
― Куда несёшься сломя голову?
― Там он, а потом я его...
― Что ты там лепечешь, не разберу? – ровным тоном произнёс Таг.
― Неважно! Пусти, кому говорю! ― Стараясь вырваться из цепких мужских рук, удерживающих меня, ― там же Грэг, он пострадал из-за меня! ― глотая слёзы, выкрикнула я.
― Эй, вы там, принесите успокоительное, не видите истерика у леди.
― Сию минуту, сэр, ― пискнула, проходившая мимо горничная.
― Поторопитесь, а не то сам успокою на веки вечные, ― рыкнул вестник им вслед.
Понадеявшись на то, что Таг чуть отвлёкся, попробовала вновь вырваться из его стальной хватки, надёжно сковывающей меня.
Только вот ничего не получилось. Он встряхнул меня, словно тряпичную куклу, одарив при этом таким леденящим взглядом, от которого у любого даже кровь в жилах застынет.
При этом я чувствовала себя этакой бабочкой, безвольно трепыхающейся в лапах паука, без какой-либо надежды на спасение.
― Прекрати трепыхаться и стой смирно, – рыкнул на меня вестник, ― в таком состоянии я тебя к нему на пушечный выстрел не подпущу.
Замерла с немым воплем на губах.
«Как это не пустит! Да, кем он себя возомнил, чтобы решать за других!» ― негодование в душе росло.
Собралась было уже высказать всё, что накипело, но тут подошла служанка со стаканом, заполненным на одну треть содержимым непонятного происхождения, светло-голубого цвета.