Мне было страшно, и я отказывала, как могла. Через некоторое время, мне показалось, что он смирился, его ухаживания стали реже, а потом прекратились вовсе. Я успокоилась и думала, что все кончилось.
Однажды, он снова позвонил мне и сказал, что Костя вывихнул ногу на даче и я должна была приехать туда срочно. Костя на свой телефон не ответил, и я поверила. Дура. — сквозь зубы прошипела Катя. Харитон молчал, снова сидел на краю стола и смотрел на нее холодным взглядом.
— В общем, вызвала такси и примчалась на их дачу. Вот только никого кроме Алексея Михайловича, я там не увидела. Он стал горячо извиняться за вранье, уверял, что просто пригласил меня на обед с ним. И немного выпить. Я решительно отказалась, обозлившись на него, на его обман и собралась ехать домой. Но он резко закрыл двери передо мной, и я оказалась в ловушке. Кричать было бесполезно, а моя попытка вызвать помощь по телефону была прервана. Он выхватил из моих рук трубку, отшвырнул ее с такой силой и злостью, что та просто разлетелась на куски в углу. Бежать было некуда. Стало очень страшно, но я осознала, что сопротивляться бесполезно.
Он грубо схватил меня и кинул на обеденный стол. Сорвал всю одежду. Трахал меня сильно, но недолго. Я делала то, что он требовала и молилась, чтобы все это закончилось. Но в какой-то момент он закричал, что я не испытываю к нему чувств, что я не люблю его и начал меня бить. Он бил меня руками, хватал за шею и душил. Я кричала от боли и просила пощадить меня. А потом он снова стал насиловать, заламывая мне руки. Когда он устал, я смогла вырваться и схватила вилку со стола. Я со всей силы воткнула ее в ногу этого гада, но он резко развернулся ко мне и толкнул меня в сторону. Я налетела на что-то крепкое из мебели. В глазах резко потемнело, и через мгновение я увидела, что лежу на полу. Смотрю в потолок и на удивленное и смешанное с ужасом выражение лица, склонившегося надо мной. Я почему-то перестала двигаться. Боль была сильная, я ее чувствовала всюду. Казалось, что каждая клетка горит и вот-вот взорвется. И я орала во всю глотку, но звуков своего голоса я не слышала. Я пыталась перевернуться, но все еще не могла пошевелиться. Мне казалось, что меня страшно избили, сломали все кости и бросили на пол. Или замуровали, оставив лицо снаружи. Я не знаю, на что еще это было похоже.
«Что со мной?» — я кричала, спрашивая этого урода. Костин отец, с выпученными от ужаса глазами лупил по моему лицу и нервно тряс, крича, что-то вроде «не умирай сука! Ты не можешь этого сделать!». Возможно, тогда я и умерла. — Катя остановилась, подернула плечами, и в сомнении посмотрела в сторону Харитона. — Хотя сейчас мне спокойно и боли не стало. Даже легко как-то.
— Да, скорее всего это тогда и произошло. — кивнул Харитон. — А потом, все, что происходило, вы видели?
— Да. — оживилась Катя. — И это было странно. Я видела, как он, стоя надо мной, звонил кому-то, слышала, как приехало несколько других людей, видимо охрана. Меня завернули в тряпку, тащили, потом везли. А потом я слышала пение птиц и грубое шуршание рядом. Наверное, я лежала в лесу. Я была в ужасе от того, что все еще не понимаю происходящего, почему я не могу пошевелиться. Лежала и смотрела на свет, который проникал сквозь неплотно замотанную тряпку. А дальше было темно и вновь свет. И я лежала. Была сильная боль, и она никак не могла успокоиться. Я не понимала сколько уже лежу. Осознавая все, что происходит вокруг и внутри меня, я ничего сделать не могла. И это было страшно. Настолько страшно, что я начинала снова кричать от боли и ужаса. Я звала на помощь. Несколько раз, заслышав недалеко человеческую речь, я истошно вопила в надежде, что меня услышат и найдут меня. Но никто так и не отозвался на мой зов. Все вокруг казалось фильмом ужаса, звуки, пелена перед глазами, и все проходило с моим участием. Я чувствовала все. Я была одним комком нервов, который носился скакал, прыгал, раздираемый болью разваливался на части и снова собирался в причудливую форму, не способный вырваться за пределы. И это сводило меня с ума.
Потом меня снова тащили и голосов вокруг было много. Но мне, по-прежнему, никто не отвечал. Опять голоса, движение. А потом вы… И вот я, сижу тут на стуле, в платье — она еще раз осмотрела свое дымчатое одеяние, — я себя снова вижу и мне не больно. Совсем.