- А чего тянуть? Я так понимаю, Валдай тебе, как перемещение проходит, рассказал?
- Да, и Варвара тоже.
- Ну и славно. Поэтому, если что объяснять понадобится, это лучше после делать. А теперь давай посмотрим, куда нас твой мир заведет.
Бэл пересел на стул и закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ему было спокойно. Рядом пели птицы. Теплый ветерок теребил футболку. Он не чувствовал ни опасности, ни тревоги. Слушая её голос, тихий, размеренный, вроде как даже задремал, и вдруг словно под лед провалился. Обожгло холодом. От неожиданности открыл глаза и оторопел. Не было вокруг ни поляны, ни беседки, ни летнего дня. Сумрак, промозглая стынь расстилалась, сколько выхватывал глаз. Прямо перед ним чернела полынья с разломанными краями, и ни души.
- Где я? - спросил он, озадаченно озираясь.
- Не знаю, - прозвучал совсем рядом голос Ветлы, и от него стало совсем спокойно. Окружающий вид был безрадостный, но не пугающий, как он этого ожидал.
- Что мне делать?
- Что это за вид? Где ты такое видел?
- Не помню. Мест таких убогих не видел ни разу.
- Ну, тогда о чем это этот вид тебе может напоминать, о ком?
- О ком... - и тут словно обожгло его, и он выдохнул - Маринка!
В тот же миг ледяной, пронизывающий ветер подул, поднимая по черной воде рябь. Лицо обожгло холодом. Дышать стало трудно, колко. Бэл зябко поежился, оглядываясь в поисках Марины, но вокруг было прежнее безлюдье. Только вдали появился огромный черный силуэт собаки, она зыркнула в его сторону светящимися зелеными глазами, словно глянув на него через ночной прицел, и вдруг вскинув морду завыла, тоскливо и протяжно. Бэл вздрогнул и отступил на шаг назад.
- Всё. Уходим, - тут же сказала Ветла, и он с облегчением закрыл глаза, открыв их уже среди солнечной теплой реальности.
Напротив сидела Пуля, глядя на него совсем не страшно. Он натянуто улыбнулся:
- Это же ты была, Пуля?
Собака вильнула хвостом, словно подтверждая его догадку.
- Ох, и напугала же ты опять меня, - Бэл протянул руку, чтобы погладить ее, но Пуля увернулась и отошла. Он растеряно глянул на Ветлу. Она смотрела на него внимательным, серьезным взглядом.
- А вот теперь рассказывай.
- Что? - не понял он.
- Кто такая Маринка и что между вами случилось, что она к тебе выходить не захотела.
- Мне бы не хоте... - начал Бэл, но Ветла его бесцеремонно оборвала:
- Либо рассказывай все как есть, либо сеанс помощи завершен, и живи дальше как хочешь.
Бэл уставился вдаль, отметив, что день сразу как-то потускнел, потеряв былые краски и легкость.
- Служили мы с ней вместе ... - начал он.
***
- Служили мы с ней вместе. Хорошая была девчонка, веселая. Чутка бесшабашная, но без этого в спецназе делать нечего. В общем, пришел нам срок в командировку ехать на Кавказ. Она тоже в списке была. Но так получилось, что не поехала. Пришла проводить уже перед самой погрузкой, каждому по монетке дала, типа, теперь мы не имели морального права погибать, не вернув ей долг. А по возвращению из командировки она уже нас не встречала, так в долгу у нее и остались. Командир рассказал, что Маринка по весне в лесу у реки гуляла и увидела, как пацанёнок под лёд провалился. Побежала спасать, да лед уже тонкий, в промоинах стоял. Проломился. Да только это Маринку не остановило, не такая она была. До мальчишки доплыла, за куртку его на поверхность вытянуть смогла, а самой уже сил не хватило. Вот такая в отряде потеря оказалась. А самое обидное, что у нас в той командировке была тишь да гладь, полгода, можно сказать, в расположении просидели. Смех вспомнить, ни единого выстрела не сделали. Вот ведь какой казус. За нас переживала, а себя не уберегла. Такая, значит, история...
- История, говоришь? Ну-ну... - недобро усмехнулась Ветла. -Расскажи, почему она в командировку не попала. Только давай, золотой мой, уговоримся, без украшательства. Ты постарался?
Бэл, обреченно кивнул:
- Я...
- Рассказывай, - Ветла скомандовала довольно жестко.
- Не знаю, что на меня тогда нашло. Но когда узнал, что она с нами должна ехать, как что-то во мне вздыбилось. Пошел к командиру и уговорил её не брать. Что говорил, тоже рассказывать?
- Не надо. А она что?
- Когда узнала, что её не берут, развернулась и спокойно вышла из расположения. Ушла на запасное крыльцо. Уже там дала волю чувствам, разревелась. Одна сидела. Никто к ней тогда не подошел. Парни просто не знали, что сказать, а мне было стыдно, что вроде как наговорил на неё лишнего, а командир поверил. Я ведь думал, что он не послушает меня, а оно вон как вышло...
- Стыдно, говоришь, было? Не ври! Что чувствовал?
- Да как есть говорю! - на Бэла вдруг накатило раздражение.
- А чего ты вдруг на подъем пошел? Выдохни. Мне врать смысла нет.
На это ответить было нечего - всё видела, всё знала, ведьма. Осталось только отвести глаза. Внутренний голос шепнул, предложил гордо встать, собрать вещи и уйти восвояси, но в душе вдруг защемило, отдав колющей болью в сердце.
- Права ты, не было стыдно, и жалко её тогда не было. Злорадство какое-то вдруг плеснулось. Помню, как специально вышел посмотреть, что она делает, увидел, что в слезах сидит, и не удержался, усмехнулся.
- Почему тебе вдруг стало так важно, чтобы она не поехала?
- Не знаю... - и увидев недоверие в лице Ветлы, в неосознанном порыве даже руку к сердцу приложил. - Честно, не знаю. Накатило вдруг. Не могу объяснить, что тогда со мной было.
Скользнув взглядом по его руке в покаянном жесте, Ветла продолжила:
- Рябь по воде черная пошла, помнишь?
Бэл кивнул.
- Вспоминай, где ты рябь такую видел. Как вспомнишь - заходи, обсудим, - и она легко поднялась с кресла и пошла к дому. Пуля не оборачиваясь побежала следом, оставив Бэла в гнетущем одиночестве и тишине. Даже птицы перестали петь, отметил он. Но злость и раздражение ушло, и только щемящая боль, где-то внутри, осталась. Ему стало до невозможности грустно, как будто вернулся в свои пять лет.
***
Бэл стоял и мялся на крыльце, не решаясь войти, не понимая, откуда взялась эта неясная робость. Не пасовал он перед женщинами, а тут прям как ступор какой-то. И ведь не страшная она - Ветла, глотку не дерет, ядом не брызжет, да только смотрит так, как будто знает все наперёд, и от этой проницательности жутко становится. Не получалось ни приукрасить себя, ни приврать. А выходила на поверку вещь странная и неприятная. Ведь если посмотреть, что лежит в основе его поступков, то большинство из них с гнильцой окажутся. И вот от этого понимания стало Бэлу тошно. Позолота лихого спецназовца враз облетела, оголив неприглядный фасад какого-то постоянного нарциссизма, рисования и самолюбования. Удачи на себя быстро примеривал, а просчеты определял как чужой умысел. И ведь никогда он не думал, что смерть Маринки всецело на его совести. Почему-то, узнав страшную новость, подумал лишь, что вот ведь судьба-злодейка, никогда не знаешь где смерть подкарауливает. После этого жизнь закрутила, завертела, не до возвышенных размышлений стало. Не первая это потеря за время службы, да и наверняка не последняя. Иллюзией про конец преступности не тешился, а значит, будет еще кровь литься. Кто знает, может и его черёд не за горами. Вот что тогда скажут о нем сослуживцы-товарищи? Нет, ну понятно, речи будут красивы, а вот что подумают? Как между собой охарактеризуют его, лихого офицера? Скажут ли, сожалея, что был он отличным парнем? Или просто, что был таким как все, один из многих? А вдруг, что между нами, так себе он был?..
Дверь скрипнула, выглянула Ветла:
- Хватит самоедством заниматься, заходи.
И он с огромным внутренним облегчением перешагнул порог, с ходу заявив: