- А я и не скрываю, что твоя смерть возле черного камня для меня выгодна: я получу самостоятельный доступ к источнику силы. Если же тебя убьют за пределами Долины, выиграют мои враги.
Руам не выдержал нервного напряжения и расхохотался. Он вспомнил рисунки на стенах пещеры и понял, кто окажется в роли курносого волшебника. Вот удивится наследник, когда узнает истинное назначение жертвоприношения. Брюнет смеялся почти беззвучно и никак не мог остановиться - слишком много свалилось на его юные плечи.
- Отведите сапожника к камню и крепко держите его, - принц решил, что Руам свихнулся.
Тарин вытащил из мешка факел, зажег огонь и, касаясь пламенем гранитной поверхности, совершил обход вокруг ритуального камня. Глыба отозвалась гулким звоном, что заставило вздрогнуть Щелза.
- Ваше высочество, не разбудите Туранха. Говорят, именно так выглядит его шапка, - гвардеец покосился в сторону мрачной скалы.
- Демона без магии не разбудить, а здесь никто колдовать не собирается - решил успокоить суеверного воина наследник. – Прислоните тело к поверхности.
В сознание обреченного пробились обидные слова, и приступ смеха сменился мгновенным всплеском гнева. Голова у Руама стала ясной. Почувствовав нерешительность одного из гвардейцев, он понял, что нужно действовать.
- Я пока еще не тело!
Брюнет с силой ударил пяткой по ноге Щелза, затем коленкой в бедро другого воина. Освободив правую руку, телохранитель вытащил свой кинжал и полосонул обоих по открытым участкам кожи. Несколько шагов - и парень оказался рядом со связанным бароном. Разрезав веревки, Руам растолкал приятеля.
- Ферг, пожалуй, нам пора уходить. Я увольняюсь со службы.
Тарин остался один против двух телохранителей. Справиться с сапожником он еще мог, но против марлонца у него практически не было шансов.
Барон поднимался на удивление медленно. Он был явно чем-то недоволен, словно только что смотрел интересный сон, а его разбудили самым бесцеремонным образом.
- Давай побыстрее, не хотелось бы здесь задерживаться, - торопил друга юноша, стараясь не выпускать из виду принца.
- А я не могу. Да и тебе не дам, - огорошил своим ответом марлонец. - Мне еще за целую неделю не выплатили жалование.
- Нашел время шутить, - сапожник повернулся и вдруг увидел направленный на него меч.
- Помнишь, Руам, ты говорил, что я могу распоряжаться твоей жизнью по своему усмотрению?
- Да, - сын Гамуда не мог поверить в происходящее. Он ждал, что барон, как обычно, сведет все к шутке. – И что?
- Я тут немного подумал и решил отдать твою жизнь наследнику. Ему она нужнее. Кстати, - обратился марлонец к принцу, - кто так бездарно научил вас давить на шею? Такого учителя лучше сразу казнить.
- Ферг?!! – глаза брюнета едва не выскочили на лоб. – Ты??? Я считал, что мы друзья.
- Ну, просчитался. С кем не бывает? - пожал плечами марлонец.
- Значит, ты такой же, как они? – парень все еще надеялся, что неправильно понял «друга». Однако взглянув в его глаза, расстался с последней надеждой. - Нет, ты гораздо хуже. Так подло со мной еще никто не поступал. Они хотя бы не прикидывались приличными людьми. Вот что, оказывается, означает твое «без стыда и без совести». Кому же на этом свете можно верить?!
- Тебе нужны приличия? – по лицу было видно, что эмоциональный всплеск юноши задел Фергура. – Ладно, ради наших прежних отношений даю тебе последний шанс. Твой меч и кинжал против одного моего клинка. Но учти: я знаю, что они пропитаны соком какой-то травы, поэтому тебе придется очень сильно постараться, чтобы меня поцарапать. Выиграешь - иди на все четыре стороны. Проиграешь – сам станешь к камню. И жить тебе или умирать будет решать его величество. Договорились?
Руам понимал, что рассчитывать на победу в поединке с марлонцем, даже имея некоторое преимущество в вооружении, не стоило. Он четко представлял свои шансы, однако становиться безвольной жертвой не собирался.
- Ты сегодня удивительно добр ко мне, приятель! - сын Гамуда принял боевую стойку.
К сожалению, даже один клинок Ферга действовал гораздо проворнее двух руамовских. Барон попал в свою любимую стихию. Со стороны казалось, что он не сражался, а забавлялся, навязывая собственную схему схватки и позволяя противнику приблизиться лишь на то расстояние, которое не давало возможности менее умелому сопернику провести опасный выпад.