Я кивнул.
— Мы вместе… А сейчас надо поспать. Нам нужно набраться сил. Завтра тяжёлый день.
Ева спала, уткнувшись лицом в рюкзак. А я сидел и думал. Думал долго, так и задремал.
Утро принесло нам с Евой первые неприятности. Ночной Охотник был рядом. Я видел оставленные следы его жизнедеятельности. Он это сделал специально. Чтобы я знал, что он тут! Прямо у входа бытовки, напротив железной двери. Мимо не пройдёшь.
— Он следит за нами... — Ева стояла рядом и смотрела на свежую кучу. Я кивнул.
— Не знаю, чего он добивается. Но я его не понимаю. Если бы волк охотился, то он этого бы не сделал.
Я снял АК с предохранителя, передёрнул затвор и направил в сторону густого кустарника чёрную точку автоматного прицела. Минуту выждал. Ни один редкий лист не дёрнулся, ни одна ветка не шелохнулась, ни одна серая тень не промелькнула. Хитёр старый лис. Явно он за нами наблюдал. Не для того он гадил у нас под дверью. Он надо мной издевался.
Первую зиму в целях своей безопасности вокруг берлоги я ставил растяжки. Но только разочаровался. Зверь подходил к каждой Ф-1, долго стоял, это было видно по его натоптанному следу, а особенно по свежему снегу, и ни в одну из них ночной охотник не угодил. Он их просто изучал. И, видно, своим звериным чутьём чувствовал, что они несут для него смертельную угрозу. Я также ставил стальные петли по его натоптанной тропе. Но он не шёл в петлю. Он их не просто обходил. Волк обходил петли с разных сторон. Волк долго стоял и крутился возле них. И также ни в один из силков не пошёл. Чем заслужил огромное моё уважение. А одну из петель уже поздней зимой просто перекусил. Перекусил упругую ветвь, за которую цеплялась стальная проволока. Я нашёл её у себя на выходе из берлоги. И я сделал, думаю, правильный вывод. Он её снял. Снял и бросил её на моей тропе, чтобы я понял, что понял он. И я понял. С тех пор я перестал ставить на Ночного Охотника капканы, а только мочился по углам своей берлоги. Ну, и на его тропе… Просто из вредности своего характера. А он мне гадил в отместку под железную дверь.
На Балканы мы вышли к одиннадцати утра. Велосипеды пришлось оставить примерно в километре. Рюкзаки с припасами также подвесили высоко на дерево. От зверья подальше. Шли налегке. Взяли только комплект. Честно признаюсь, было страшно. Я не дома…
Город нас встретил сыростью. Нет, это не мелко моросящий дождь. Это дыхание безлюдного мегаполиса. Затхлость. Одиночество. Безнадёжность. До площади рукой подать. Вот она. Но нам нужно спуститься с платформы Купчино в подземный переход и выйти на Балканскую площадь. С тяжёлого серого неба Петрограда начала сыпаться мелкая ледяная крупа. Кивнул Еве — нам пора. Быстро перекидываю через шею офицерскую кожаную портупею и делаю два витка. Ева молча повторяет за мной. Это нас спасёт от безумных котов или подобных мелких неадекватных зверьков. Сонная артерия — это самое уязвимое место в нашей с Евой амуниции. Не хотелось бы, чтобы мелкая тварь, прыгнувшая на тебя сверху, её повредила. Зацепил ворот бушлата на железный крючок. Сверху натягиваем чёрные вязаные маски. Уши тоже беречь надо. И под конец спортивные лыжные очки. Глаза тоже мне очень нужны. Крепкие кожаные перчатки закончили наши с Евой приготовления. Мы готовы. Я вскинул автомат и стал осторожно спускаться в мрачное подземелье подземного перехода метро Купчино. Сумрачно.
В переходе весь пол был завален осенней листвой и превратился в толстый гниющий ковёр. Старались не шуметь. Нам направо, там площадь. Слева, напротив нас, возле противоположной стены, вижу чьё-то свитое из сухих палок и листьев бобровое гнездо. Серая крупная тушка усердно возилась в куче, повернувшись к нам облезлой спиной. Кого-то, видимо, жрали и не обращали на нас с Евой особо внимания. Зверь был похож на крысу, размером с добермана, или тот же доберман был похож на огромную крысу подземелья. Мы не поняли. А только с Евой переглянулись. Разглядывать не стали, а тихо тронулись вдоль стены в сторону выхода. Следующий поворот был налево. Метро. Голубая ветвь. Нам не туда. Туда я и за маковый калач не пойду. На выходе из подземки неожиданно мне под ноги бросилась крыса. Я не успел выстрелить, а вот Ева своим ТТ свалила её с первого раза. Зверя откинуло метра на два. Это была точно крыса. Только вот её хвост был как у речного бобра. Плоский. Но и в то же время коротковат для речника. Вроде сапёрной лопаты. Тушка ещё раз пискнула, оголив свои хищные зубы, и примолкла. Мне нисколечко не жаль. А вот Ева вздохнула.
План по поиску Костика у меня был такой. Нам нужно было себя обозначить. То есть привлечь к себе шумовое и визуальное внимание. Если парень жив, он на хлопок взрыва должен был отреагировать. Пример есть. Спасшаяся таким образом Ева. Так я себя утешал. Глупец. Под аркой пересекли центр и вышли к площади. Питер нас встретил угрюмо. Возвышающиеся вдоль горизонта высотки были практически без окон. Так примерно выглядел Ленинград после снятия бойцами Красной Армии немецкой блокады в 1944-м. Город был похож на призрак из голливудских фильмов ужаса. Холодный и одинокий. Где-то недалеко метнулась в сторону серая тень. Площадь пуста. Лишь одинокий чёрный ворон сидел на столбе и уныло зевнул. Нужно найти хорошую точку обзора. За спиной на втором этаже торгового центра разбитое окно хозяйственного помещения. Вот туда Ева и отправилась. Я же ничего лучше не придумал, часового механизма или таймера у меня не было, пришлось действовать по старинке. Поджёг дымовую шашку и кинул её ближе к центру площади. Затем выдернул стальную чеку и швырнул как можно дальше от себя гранату. Причём последнюю. Развернулся на каблуках и бросился бежать вслед за Евой. Через несколько секунд над площадью раздался взрыв. Я пригнулся и юркнул за сломанную стеклянную дверь.