— Сейчас, Катерина на стол соберёт, поужинаете, ещё бы в баньку отправил, да поздно уже топить, завтра будет. А пока рассказывайте, с чем пришли, куда путь держите и чего в мире нового?
Панцирь прислонил автомат к стене, развязал мешок и стал копаться в содержимом, потом, нащупав что-то, удовлетворённо кивнул и вытащил небольшую картонную коробку.
— Это вам, Степан Аркадьевич, от меня, подарок.
Старик осторожно взял коробку и, поднеся к свету, приоткрыл.
— Ишь ты, сколько тут?
— Три сотни, новые, есть место, где делают.
— Царский подарок, — сказал старик, поставив коробку на стол. — Чем обязаны?
— Да ничем, — отмахнулся Панцирь, — просто накормите меня, в баньку сводите, пару дней у вас пересидим, слышал, что тут неспокойно.
— Неспокойно, — согласился старик и сразу как-то погрустнел. — Пришли какие-то с северов, не пойми кто. Коренные какие-то, то ли ненцы, то ли кеты, откуда-то совсем издалека, за тыщу вёрст, так и житья не стало, троих уже потеряли, они, как бесы, налетят, стрельнут, ножами порежут, а то и утащат кого, догнать и выследить не можем. Но ничего, скоро по их душу придут, собралась уже команда, накроют в самом логове и конец им. Если сейчас не разобраться, то как нам на посевную идти, это ведь на одного работника двух охранников нужно будет ставить?
— Вот и хотелось бы всё это пересидеть, — сказал Панцирь.
— С каких пор ты, Сашок, стал войны бояться? — с подозрительным прищуром спросил Степан Аркадьевич.
— Я, дядя Стёпа, ничего не боюсь, а вот спутник мой, — он кивнул в мою сторону. — Он очень важен, награда за него огромная, да и не в ней дело, рисковать я не имею права.
— Это кто же настолько крут, чтобы тебя подрядить?
— Тот самый, капсюли новые тебя не удивили?
— Попробую догадаться, — старик был явно не дурак. — Есть место, где сохранился какой-то порядок, люди живут нормально, производство есть, техника, законы и какая-то власть. Так?
— Так, я их нашёл, и теперь им нужен этот человек.
— Понятно, если так, то в будущем про нас не забудьте.
— До вас это ещё нескоро дойдёт, но я своё слово скажу, более того, уже сказал, на их картах ваш закуток уже есть, если с координатами правильно угадал.
— Ну и ладно, — старик замолчал.
Женщина внесла в комнату котёл с дымящейся картошкой, поставила его на резную доску, рядом поставила тарелку, где лежало тонко нарезанное сало, а потом раздала всем по пустой тарелке. Чуть позже появились два куска хлеба. Явно дефицит здесь, муку достать трудно. Некоторое время я раздумывал, что мне следует делать с пустой тарелкой, только потом сообразил, картошка в мундире, её полагается чистить, а шкурки складывать в эту тарелку. Неплохо. Похмелье давно выветрилось, я уже успел проголодаться.
— Я вас, конечно, не прогоню, — сказал Степан Аркадьевич, ловко очищая картофелину ногтями. — Вот только нет уверенности, что тут спокойно будет. Наша деревня крайняя, а черти эти могут и разбежаться, если хотите совет, двигайте в путь сейчас, пока не началось. Они в набеги большими группами не ходят, а с двумя-тремя ты справишься, тем более, что боеприпасом богат. А спутник твой как, стрелять умеет?
— Можно сказать, что нет, — ответил за меня Панцирь. — Да и оружия у него… разве что, вы чем пособите?
— С оружием пособить можем, не проблема, проблема в патронах, автоматов под пятёрку у нас и раньше не было, вообще, дробовики всё больше, сейчас, когда ты капсюли подбросил, с патронами получше станет, дробовик ему выделим.
— А нарезного нет?
— Да на что оно вам? — Старик всплеснул руками, едва не выронив очередную картофелину. — Против твари лучше дробовика ничего и не придумать.
Панцирь ничего не ответил, старик на некоторое время задумался, не забывая жевать. Жевал и я. После долгого дня без еды картошка показалась необыкновенно вкусной, недоставало только соли, но эту проблему прекрасно решало солёное сало. Наконец, Степан Аркадьевич что-то придумал.
— Вот что, Сашок, кое-что могу выдать, из личных запасов. Только патроны, извиняй, старые, хотя до сих пор осечек не давали.
Он встал и вышел в другую комнату, некоторое время там слышалась активная возня, а через пять минут он появился, протягивая Панцирю длинный свёрток. Тот принял его и осторожно развернул. На колени ему легла винтовка. Я, хоть в армии и не служил, узнал её, приходилось видеть в фильмах про войну. Трёхлинейка с ложем из тёмного дерева.
— Сколько ж ей лет? — спросил Панцирь, придирчиво оглядывая оружие.
— До войны делали, — уверенно сказал старик. — Но на фронте не была, стреляли из неё редко, ствол там добротный, послужит ещё.
— А патроны?
— Считай, — старик положил на стол небольшой свёрток из цветастой тряпки. — Десятка полтора.
Так и было, Панцирь развернул свёрток, а потом поочерёдно выставил на стол шестнадцать патронов с потемневшими от времени латунными гильзами.
— Сойдёт, — сказал он и сгрёб патроны в горсть. — Владей.
Он протянул мне патроны, которые я ссыпал в карман куртки, а потом и саму винтовку. Повертев немного в руках, я прислонил её к стене, рядом с автоматом.
— Спасибо, — запоздало сказал я Степану Аркадьевичу, — вот только из меня стрелок…
— Научишься, — буркнул Панцирь. — Доедай, да спать пойдём.
Доел я быстро, еда была простой, но сытной, а на десерт нам дали вазочку с мёдом и две кружки чая, который оказался совсем не чаем, а каким-то травяным отваром, впрочем, вкус был неплохой.
Потом нас отвели спать. Будущее уже не казалось таким плохим, спали мы на кроватях со свежим бельём, которые стояли в большой мансарде, превращавшей дом в двухэтажный. Перед сном Панцирь велел полностью не раздеваться, а рядом с кроватью поставил винтовку.
— Могут напасть? — спросил я.
— Напасть могут всегда и везде, — объяснил он. — В нынешнем мире нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. Твари или люди, неизвестно, кто окажется хуже. Старик был прав, завтра мы отсюда уйдём. И вот ещё что. Возьми винтовку и попробуй зарядить.
К такой винтовке, вроде бы, должны прилагаться обоймы, такие пластинки, в которые вставляются пять патронов, потом открываешь затвор, ставишь сверху, нажимаешь пальцем и готово. Вот только тут они не прилагались, а потому патроны пришлось вставлять по одному. Но я справился после нескольких подсказок.
— Хорошее оружие, — сказал он, ещё раз осмотрев винтовку. — По нынешним временам просто царский подарок.
— Почему? — спросил я, было непонятно, автомат, по моему мнению, был бы полезнее.
— В условиях нехватки боеприпасов, нарезное оружие большого калибра, стреляющее далеко и точно, просто незаменимо.
С этими словами он снова прислонил винтовку к моей кровати и задул огонёк лампы, в воздухе поплыл едкий химический запах. Я перевернулся на живот, как привык делать у себя дома, уткнулся в подушку, пахнущую травой и цветами, а через несколько минут уже крепко спал. Потрясения, случившиеся в этот день и здорово повредившие и без того слабую нервную систему, отступили перед усталостью.
Утром проснулся поздно, в окно светило яркое солнце, я по привычке протянул руку, чтобы взять с тумбочки телефон, но рука сначала ухватила пустоту, а потом нащупала холодную сталь. Крепко сжав ствол винтовки, я едва не заплакал.
— Я тебя будить не стал, — сказал Панцирь. Он сидел на соседней кровати, перед ним лежал разобранный автомат, все детали которого он старательно протирал промасленной тряпочкой. — Решил всё-таки задержаться немного, сейчас баню топят, помоемся, потом пойдём. Ты, кстати, тоже оружие почисть, я верю, что у старика оно хранилось, как надо, но всё же.
— Хорошо, — я не стал спорить, смысла в этом не было, уже ясно было, что выжить я смогу, только выполняя все его приказы. — Только подскажи, как.
Он подсказал, чистка оружия заняла минут двадцать, после чего мы, прямо с оружием в руках, отправились в баню. Баня располагалась в двух шагах от дома Степана Аркадьевича, небольшой деревянный домик на сваях, внутри разделённый на две неравных части, предбанник и помывочная, которая была также парной. Панцирь закрыл входную дверь, мы начали раздеваться.
— Надо тебе одежду попрактичнее добыть, — заметил он, глядя, как я снимаю с себя джинсы и рубашку. — Но здесь ловить нечего, с цивилизацией они порвали прочно, сами последнее донашивают. Потом попробую что-нибудь выменять.
В голом виде Панцирь выглядел ещё внушительнее, особенно на фоне меня, с руками и ногами, как спички, да и брюшко от сидячей работы стало появляться. Могучая фигура килограмм на сто не содержала ни капли жира, а только сухие мускулы, а на руках у него было нечто, что я сначала принял за элемент одежды, который он почему-то не снял, входя в помывочную. Какие-то наручи из пластика, наверное, полезная штука, особенно, чтобы с монстрами драться.
— Это наручи? — спросил я, наливая ковшом воду из котла в деревянную шайку. — Полезная вещь. А почему не снимаешь?
Я думал, он сейчас объяснит в своём стиле, что даже в бане нельзя быть ни в чём уверенным, но ведь оружие-то своё мы в предбаннике оставили.
— Не снимаются, — сказал он, немного поморщившись, заметно было, что тема эта ему неприятна.
— То есть, это… — меня осенила неприятная догадка.
— Я ведь уже говорил, у некоторых людей мутации не пошли до конца. Если бы пошли, я утратил бы разум и постепенно стал гигантским насекомым, видел одно такое по дороге сюда. Но инфекция отчего-то остановилась на полпути.
— Потому и Панцирь?
— Да. Но вообще, штука и впрямь полезная. Если твари поперёк пасти вставить, не прокусит, от ножа отмахиваться можно, даже пулю пистолетную выдерживает.
— Круто, — сказал я без особого энтузиазма.