— И что же?
— Он настроен, и ты с ним резонируешь.
Она помолчала, не сказав ни слова. — Похоже, я могу быть тебе полезна.
— Угу.
Она обдумала это, доедая остатки сэндвича.
— Послушай, я профессиональный пара-археолог, — сказала она. — Моя способность резонировать с некоторыми кристаллами — побочный эффект моего основного таланта. Я не могу настраивать их, как моя сестра, но обычно чувствую энергию, заключённую внутри.
— И разблокировать ее?
— Иногда, — спокойно ответила она. — Так случилось, что у меня оказался кристалл, который, похоже, из того же камня, что и пирамида, так что да, я хочу узнать больше.
— Вот что я думаю. Ты знаешь больше, чем говоришь. Ты же не собираешься сказать, что это было просто поразительное совпадение, что пирамида оказалась в Ящике Пандоры именно тогда, когда ты должна была не только установить подлинность шкатулки, но и открыть ее для Общества?
Она покраснела, слова Молли звенели у неё в ушах. Какова вероятность, что редкий камень, подобный тому, что мы с тобой носим, случайно оказался в одном из артефактов, подлинность которых ты должна была подтвердить на приёме?
— Нет, я не думаю, что это совпадение, — сказала она. — Но клянусь, я понятия не имею, что произошло прошлой ночью, как и моя семья.
Это было чистой правдой.
Он кивнул, неохотно принимая её ответ. — Хорошо.
Она прищурилась. — Я понимаю, что ты мне не доверяешь. Это чувство взаимно.
— Потому что у меня талант к иллюзиям? Я понимаю. Многих раздражает моя экстрасенсорная способность. Они считают, что мы все мошенники, фокусники или жулики.
— Нет, — раздраженно ответила она. — Моё недоверие никак не связано с твоим талантом. Я осторожничаю, потому что очевидно, что ты стараешься рассказать мне как можно меньше о пирамиде. Ты что-то скрываешь.
Его губы сжались в тонкую линию. — Что бы ты сказала, если бы я сказал, что это ради твоего же блага?
Она холодно улыбнулась. — Я бы сказала, что это просто чушь.
— Я так и думал, — он скрестил руки на столе. — Я говорю тебе правду. Ящик Пандоры принадлежит музею Ранкорта. Он пропал несколько дней назад. Я связался с одним из своих знакомых на сером рынке артефактов.
— Не удивлена, что у тебя есть там связи.
— Назови мне музей, у которого их нет.
Она поморщилась. — Верно.
— До меня дошел слух, что шкатулка будет представлена, анонимным коллекционером, подавшем заявку на членство в Антикварное общество. Я знал, что у ФБПР есть оперативная разработка, расследующая деятельность Общества, и что оно готовится провести рейд. Я предложил Бюро помощь в координации действий. Я знал, что шкатулка будет на сцене. Я был так же удивлён, как и ты, когда увидел внутри пирамиду.
Она вздернула подбородок. — Теперь ты хочешь сказать, что всё это действительно просто совпадение?
— Нет, — сказал он. — Я не думаю, что это совпадение, но, как и ты, я не знаю, что происходит.
— Похоже, у нас обоих есть вопросы, и мы оба хотим получить ответы, — сказала она.
— Да. Ты сказала, что твоя сестра нашла кристаллы, когда была ребёнком?
— Верно.
— Расскажи мне об этом подробнее.
Она знала, что он захочет узнать подробности, поэтому подготовилась к вопросу по дороге в кафе. У неё была готовая версия правды.
— Нас с Молли оставили на пороге приюта. Там мы провели первые шесть с половиной лет нашей жизни. Однажды, когда мы играли в саду, Молли схватил какой-то сумасшедший мужчина по имени Найджел Уиллард. Он был химиком, который, очевидно, хотел поставить эксперимент на моей сестре. Он отвёл её в туннели, где у него была лаборатория. К счастью, Шарлотта и Евгения Гриффин успели спасти её прежде, чем он успел причинить ей вред. Находясь в плену, она увидела на столе жёлтые кристаллы и взяла два из них.
— Зачем?
— Она была совсем маленькой, — пожала плечами Леона. — Её тянуло к ним. Мы тогда этого не знали, но у неё уже тогда открылся талант к кристаллам.
— Вы с Молли биологические сестры?
— Нет, но мы сёстры во всех отношениях, которые имеют значение. — Она пронзила его самым ледяным взглядом, словно бросая вызов. — И мы дочери Евгении и Шарлотты Гриффин.
— Понял, — сказал он.
Может быть, так и было, — подумала она. Сироты и дети, рождённые вне брака, находились под защитой закона. О них заботились и обычно в какой-то момент их усыновляли. Но отсутствие близких кровных родственников и уважаемой родословной неизбежно влияло на их статус в обществе — не сильно заметно, когда речь шла о карьере и социальных связях, но сильно заметно, когда речь шла о браке.