79
ему казалось, что вопрос решен», - к усталости, отчаянию из-за своего бессилия, сознанию своего ничтожества и в конце концов к ни с чем не сравнимой боли. Чехов дал в «Припадке» свою, медицинскую и художественную версию того, почему мог покончить с собой человек типа Гаршина. Его герой едва не бросился вниз головой с моста «не из отвращения к жизни, не ради самоубийства, а чтобы хотя ушибиться и одною болью отвлечь другую».
Студент-юрист Васильев, инженер Ананьев, студент-строитель Штенберг, врач Овчинников, помещик Иванов - все эти герои произведений 1888 года принадлежат к одному и тому же типу людей, который больше всего интересовал Чехова на всем протяжении его творчества. Лучшую характеристику своих героев и авторского отношения к ним Чехов дал в письме, в котором он пытался растолковать Суворину, а через него режиссеру и актерам Александрийского театра смысл своей пьесы «Иванов».
Прежде всего (и понять это труднее всего было деятелям театра, критике и публике, а в самой пьесе - таким персонажам, как доктор Львов, Сарра, Саша) Чехов подчеркивал, что он создавал своих героев не как объект восхваления или осуждения, не как положительный или отрицательный пример, не как «подлецов» или «великих людей». Герои Чехова, по убеждению самого писателя, не воплощение «предвзятых идей», а «результат наблюдения и изучения жизни» (П 3, 116) .Из этого следует, что высказывания и поступки героя лишь симптомы взаимодействия между его натурой и той жизненной ситуацией, в которой он оказался, а не манифестации авторских представлений о должном и недолжном.
Это важно еще раз подчеркнуть, так как во многих интерпретациях «Припадка» герой рассказа Васильев представляется чуть ли не как нравственный идеал писателя, как «положительный герой» чеховского творче-
80
ства. Разумеется, Васильев для Чехова привлекательнее тех, кто равнодушен к «проклятым вопросам», он, как и Иванов, «натура возбуждающаяся, горячая, сильно склонная к увлечениям, честная и прямая». Несомненно и то, что «наблюдение и изучение», результатом которого явились эти персонажи, Чехов проводил и над собой и вложил в них немало личного. Однако введение в образ персонажа каких-либо черточек личности автора не означает в мире Чехова намерения сделать этот персонаж рупором авторских идей.
Как и в «Иванове», для Чехова в первую очередь важно проследить, как герой с подобными потенциальными чертами приходит к той главной перемене в своем восприятии и отношении к жизни, которая происходит незаметно для него самого и для окружающих и которая определяет затем судьбу героя.
Событие2, о котором Чехов писал в драме (а также в рассказах), - переход человека из одного мировоззренческого состояния в другое. Эти два этапа в жизни героя писатель обозначает как «возбуждение», а затем - «утомление». Первый этап (то, что в «Иванове» является предысторией): герой для ориентировки в мире и для линии своего поведения в нем избирает определенные готовые формы, общие идеи, будучи убежден в их правильности. Он «воюет со злом, рукоплещет добру», готов преобразовать все вокруг себя - и в социальной, гражданской сфере, и в экономике, и в просвещении, и в личных отношениях и т. д. и т. д.; за все он берется с восторгом. То, что при этом Иванов поступал «не так, как все» другие помещики, - тоже давно известная форма поведения, обратное «общее место». Второй, неизбежный и естественный, с точки зрения
81
автора, этап: прежняя система ориентации и поведения кажется герою ложной, он от нее отказывается, «готов уже отрицать» все, что вчера утверждал. Ситуация самая распространенная в произведениях Чехова. При этом сам герой «не понимает, что с ним делается и произошло», окружающие также его не понимают (в пьесе показаны три разновидности непонимания Иванова - Львовым, Саррой и Сашей). Жизни же нет никакого дела до перемены, происшедшей с героем, она постоянно «предъявляет к нему свои законные требования», и он «должен решать вопросы» (П 3, 111). Но герой, каков он есть, не решает вопросов, а падает под их тяжестью.
Иванов и Васильев, конечно, не повторяют один другого, и у Васильева есть качество, ставящее его выше просто «хорошего человека» Иванова, - это его необычайная чуткость к чужой боли. Но в главных чертах это представитель того же типа среднего человека. И переход от «возбуждения» к «утомлению», который в «Иванове» показан как событие всей жизни, в «Припадке» изображен в ином временном масштабе, как событие одних суток из жизни героя.