— Это точно, что… — уныло отвечает несколько голосов, и в это время слышится скрип мужичьих сапогов, происходящий, по всей вероятности, от переминания с ноги на ногу.
— Ну, так что же вы? — продолжает тот же голос. — Ну! что же вы? а? а?
— Да мы, Лександра Васильич, — мы ничаво, только что вот…
— Что же «только»-то? а? «Только»-то что же? Черти! черти! Что же «только»-то? а?
— Мы про то, что трудновато быдто… — нерешительно отвечает мужичий голос.
— Землицы нам еще бы, то есть самую малость, — робко вступается кто-то.
— Не сподручна она, землица-то эта.
— А-а! Так вам земли еще давай и оброка с вас не спрашивай! Ах, разбойники! а? не сподручна! а? Ах, мошенники! трудновато! а? ах, негодяи! Да ведь вы прежде платили же оброк? а? платили?
— Платить-то мы точно что платили. Платили, Лександра Васильич. Это справедливо, что платили. Как не платить, — отвечают все в один голос.
— Мы завсегда… — добавляет еще кто-то.
— И больше платили? а? Платили ведь и больше?
— Больше, Лександра Васильич.
— И не жаловались? нет? Ведь не жаловались? а?
— Что ж жаловаться! Лександра Васильич, дело прошлое…
— Мы жаловаться не можем, — опять добавляет кто-то.
— Так что же вы? Что же вы теперь-то? а?
— Мы ничаво, Лександра Васильич, — мы только насчет того, что которая земля, то есть, к нам теперича отходит…
— Ну!
— Ну, что, значит, она супротив той-то, прежней-то…
— Ну, ну!
— Скупенька землица-то эта, — вкрадчиво замечает еще один голос.
— Камушек опять… Камушку-то оченно уж добре много.
— А вы его вытаскайте, камень.
— Помилуйте, Лександра Васильич. Где ж его вытаскать? Ведь он скрозь, все камушек.
— Ну, так навозцу, навозцу подкиньте!
— Позвольте вам доложить, Лександра Васильич, — начинает один мужик, выступая.
— Ну, что тебе?
— Сами изволите знать: какой у мужика навоз? Скотинешка опять, какая была, поколемши.
— А-а! Ну, так что ж мне делать? Как знаете, так и делайте.
Наступило молчание. Слышно было, что барин ушел в другую комнату, а мужики стали шептаться. Шептались, долго шептались; потом заскрипели сапоги; мужики принялись откашливаться. Постояли, постояли и ушли.
Вижу я, что больше ничего, должно быть, не дождешься; встал, оделся и вышел на улицу. Куда идти? Утро отличное: свежее, сухое. Озеро чистое и голубое мелькнуло между домов. Лавочник стоит у своих дверей, кланяется.
— С добрым утром!
— Здравствуйте!
В первый раз вижу я этого лавочника.
— Раненько изволили на прогулку выйти.
— Да погода уж очень хороша.
— Погода чудесная. Вон изволите видеть тот берег?
— Да.
— Близко?
— Ну, так что же?
— Погода устоится. Мы вот все по этому замечаем. Как если берег теперича кажет близко, ну и, значит, будет вёдро; а коли если ушел берег вдаль и дерева вон того не видно, то и жди мочи.
— Да, это хорошо. До свидания.
— Мое вам почтение-с.
Куда ж идти-то, однако? Да! в библиотеку. Прихожу в библиотеку: маленькая, проходная комната, полки с книгами, газеты на столе; молодой человек стоит за прилавком. Все, как следует, в порядке.
— Вы библиотекарь?
— Нет-с: я помощник.
— Не можете ли вы мне дать чего-нибудь почитать?
— Что вам угодно?
— У вас есть каталог?
— Есть.
Помощник дал мне каталог, из которого я мог усмотреть, что в библиотеке порядок примерный. Всех книг налицо 1097 названий в 4238 томах. Книги разделены кем-то на XXII отдела, в состав которых вошли книги: богословские, философские, детские, правоведение, политические, свободные художества, увеселения, языкознание, сочинения в прозе и стихах, сочинения просто в стихах, театральные (это особый отдел), романы, повести и сказки (тоже особый отдел).
Я полюбопытствовал взглянуть, на книги по части увеселений, но, к несчастию, таких в библиотеке не оказалось, и по какому случаю эти увеселения значились в каталоге, узнать я не мог. Зато показали мне «снимок с рукописного реймсского евангелия» («le texte du sacre de Reims»), полученный в 1850 году от г. министра народного просвещения, и «Карту Венгрии», принадлежавшую Гергею, командовавшему венгерским войском в 1848 году; она была подарена им генералу Беваду, а после смерти последнего продана с аукционного торга и попала к севастопольскому 1-й гильдии купцу Серебряникову, которым и была подарена в осташковскую публичную библиотеку.