Прошло полчаса. Наконец он вздохнул, отодвинул книгу от себя, посмотрел кругом и пошел во флигель.
Рязанов лежал на кровати и смотрел в потолок. На стуле подле него горела свеча; тут же валялась на полу развернутая книга.
— Ты что? — спросил его Рязанов.
— Я, брат… вот — что: история тут вышла…
— Какая история?
Рязанов повернулся на бок; Щетинин стоял над ним и рассматривал свечу.
— А такая, что… как бы это тебе сказать?.. Там, знаешь, это бывает…
— Где бывает?
— Да в городе. Как они, черт? Как это называется?.. съезды. Ну да. Мировые съезды бывают.
— Так что ж?
— Ну, поедем!
— У тебя дело, что ли, там есть?
— Какое, к черту, дело? На кой мне их!
— Так зачем же ты меня зовешь?
— Да я тебя зову, видишь ли, зачем…
Щетинин отошел к окну.
— Я тебя, любезный друг, зову… — продолжал он, поднимая с полу книгу и перелистывая ее, — чтобы… понимаешь, не скучно было. И мне веселей, и тебе веселей. Понял? Ну да. Коптеть тут в деревне. Что хорошего? Так ведь? — говорил Щетинин, складывая книгу и отдавая ее Рязанову.
Рязанов пристально посмотрел на него и взял книгу.
— Что ты такое мелешь? — наконец спросил он. — Ты, должно быть, болен, что ли?
— Да, брат; у меня ужасно голова болит. Прощай!
Рязанов посмотрел ему вслед, пожал плечами, опять раскрыл книгу и принялся читать.
Щетинин, вернувшись домой, прошел прямо в спальню, зажег свечу и сел на стул у кровати. На подушках лежала ночная кофта и чепчик Марьи Николавны. Постель, как была постлана, так и осталась неизмятою. На столике, рядом с подушками, стоял графин с водою. Щетинин налил стакан, выпил и долго, со стаканом в руке, глядел на подушку, потом поставил его на столик, поправил одеяло и ушел в кабинет.
На другое утро приказчик несколько раз приходил за делом, — Щетинин все спал. Часов в девять подали самовар, Марья Николавна вышла в столовую, заварила чай; в передней показались мужики. Наконец разбудили Щетинина, приказчик вошел в кабинет. Барин сидел за письменным столом, протирая глаза, и ничего не понимал. Приказчик постоял у двери, поглядел, сделал шаг вперед, поклонился, подождал и, кашлянув, решился спросить:
— Лексан Васильич.
— А?
— Во флигаре прикажете потолки настилать, или погодить до вас?
— Погодить, погодить…
— Стало быть, сами изволите быть?
— Ну, да. Конечно.
Щетинин все протирал себе глаза и никак не мог их протереть.
Приказчик еще немного помолчал.
В это время Щетинин уж начал дремать, облокотившись на стол. Приказчик кашлянул еще раз; Щетинин вздрогнул и открыл глаза.
— Насчет крюковских мужиков будет ваше приказание? — спросил приказчик погромче.
— Как же, как же, брат…
— Леску позволите им отпустить?
— Что ж, пусть их!..
— Все маненько почистится лесок.
— А?
— Почистится, мол.
— Ну, да. Чего тут еще…
— Глядеть так-то быдто лучше, веселей.
— Хх! Отличная, брат, штука!
Щетинин улыбнулся и сейчас же опять задремал.
Через несколько минут приказчик спросил:
— Так когда же изволите приехать?
— Куда?
— А на футор-с?
— Ну, вот еще! За коим чертом я туда поеду? Не видал я тваво футора, — говорил Щетинин недовольным голосом и опустил голову на стол.
— Что ты к нему пристаешь? — из столовой вполголоса сказала приказчику Марья Николавна. — Разве ты не видишь, что он спит?
— Кто спит? Я сплю? Это неправда! — вскочив со стула, говорил Щетинин. — Я не сплю.
Приказчик все еще стоял в дверях. Щетинин широко открыл глаза, потянулся, посмотрел вокруг, наморщил брови и задумался.
— Да, — как будто припоминая что-то, произнес он. — Это так… — потом, заметив приказчика, прибавил: — Ты, брат, вот что: ты там… как это сказать?.. ты, любезнейший… ну, да; ты вели лошадей поскорее заложить, — говорил он, уже совершенно очнувшись. — А насчет дел, это там после, мы увидим. Ступай!
— Мужички тоже было… — заговорил приказчик, указывая на мужиков, стоявших в передней.
— Гони их, — крикнул Щетинин.
Пришел Рязанов; Щетинин наскоро выпил стакан чаю, умылся. Во все это время никто из них не сказал ни одного слова. Как только выехали в поле, Щетинин заснул и проспал до самого города.
Действительно, в городе был мировой съезд и к тому же — крестьянская ярмарка. По улицам бродили пьяные мужики и разряженные бабы; на базарной площади стояли палатки и шалаши с товарами; в подвижном трактире играла музыка и пели песни; солнце пекло, пыль тучею стояла над толпою мужиков, двигавшейся во все стороны; между возов пробирался на паре караковых исправник, с верховым полицейским служителем позади. В толпе ходили управляющие, барыни с узлами и с раскрасневшимися лицами.