Крумов позвонил Данову и попросил прислать врача Константинова в больницу. Следователь также настоял, чтобы имя пострадавшего не регистрировалось в больничном журнале. После он вместе с Деневым осмотрел вещи Топалова, которых фактически и не было, кроме, как выяснил старший лейтенант, купленного в павильоне мотеля бритвенного прибора. В «дипломате» они обнаружили западногерманские банкноты достоинством в сто марок каждая на общую сумму тысяча семьсот марок, а также сто шесть левов.
Затем они вышли на улицу, и Нестор закурил. Денев, зная своего начальника, молчал, рассматривая строившуюся напротив гостиницу. Вскоре подъехал Константинов, и следователь быстро ввел его в курс дела.
— Я позвал тебя, чтобы ты объяснил мне на популярном языке действительное состояние Топалова, — заключил он.
— Как бы не обидеть своих коллег!
— Да придумай что-нибудь! Можешь сказать, что я ужасный тупица и не разбираюсь в элементарных вещах. Ну что мне объяснять тебе! Ты же не новичок!
Константинов воспринял предложение Нестора без особого восторга. Врач освободился только через два часа и с мрачным видом сообщил:
— Тяжелая травма черепа. Вероятность того, что он придет в сознание, исключается. Жаль, что только сегодня привезли его. А где его нашли?
— Какое это имеет значение?! И все же можно ли что-либо предпринять?
— Что, например?.. Чтобы он был в состоянии сказать, кто и когда ударил его, а если еще и объяснит почему, ты наверняка станешь угощать его мороженым, не так ли? Несси, не будь ребенком! Кровоизлияние в мозг очень обширное, а это означает, что скоро я займусь этим пациентом и тебе придется присутствовать…
— К чему это ты говоришь — кто и когда?.. Думаешь, что все-таки кто-то ударил его?
— Ничего я не думаю! Иди и занимайся делом, а я еще останусь. Если будет что-то интересное, позвоню. Нет никакой надобности присутствовать тебе здесь.
Нестор промолчал. Мысль, что, если бы он не отложил разговор с Топаловым, ему не пришлось бы сейчас стоять перед больницей скорой помощи, болью отозвалась в голове. Следователь понимал, что он преувеличивал свое беспокойство, но все же чувствовал себя неуютно.
Закрывшись в кабинете, Крумов уже три часа пытался собрать все имевшиеся данные воедино и оценить их с разных сторон. Он обладал способностью абстрагироваться от предшествующих материалов следствия, а в случае необходимости быстро и умело использовать их. Кроме того, он никогда не стыдился признать свои ошибки и не боялся, что от этого может пострадать его авторитет. В профессии следователя ошибки не прощаются, да они и сами не прощают никого, оставляя глубокий отпечаток на психике людей. В материальной сфере ошибка исправляется легче, можно быстрее найти объективные причины, которые логично вели к ней, но в юриспруденции это сделать гораздо сложнее, а потому следователь несет особую ответственность за каждое свое заключение относительно обвиняемого.
И Нестор опять возвращался к самому началу — к событиям той ночи, в которую совершилась кража в фирме «Джет», к первым допрошенным свидетелям и их показаниям. В списке подозреваемых кроме Нелли Фетваджиевой, Антона Топалова, Инны Горановой фигурировала и Денка Запрянова — женщина, которая провела остаток вечера с Гильдебрандтом. После длительных хождений по группам «желающих изучать иностранные языки», как назвала их Нелли, Денев наконец нашел Запрянову. Следователь позвонил и попросил пригласить эту женщину к нему.
Через час перед ним предстала двадцатитрехлетняя Денка Запрянова. У нее было такое невинное и миловидное лицо, что Нестор заколебался, могла ли она вообще иметь отношение к этому преступлению. Он ожидал увидеть наглую девицу в экстравагантном одеянии, с пышной фигурой, но когда Денка вошла в кабинет, Крумов сразу подумал, что именно Фетваджиева скорее отвечает его представлениям о женщинах легкого поведения, чем эта девушка. Следователь на миг задумался, как ему начать разговор с Денкой, и невольно в голове промелькнула не одна подобная встреча. Нестор мысленно отругал себя за проявленную неуверенность и решил прибегнуть к единственно правильному, на его взгляд, ходу — начать прямой и бесхитростный диалог, иначе, как он полагал, наткнулся бы на непробиваемую стену.