— Прекрасный спорт — хоккей, — сказал Крумов.
— Да, но страшно истощающий, отнимает много нервных сил. Могу сказать, что это — самый тяжкий вид спорта. Для меня это последний сезон…
— Почему последний? — сразу заинтересовался Нестор, но уже без всякого энтузиазма. Его бесило, когда спортсмены только и говорили о затраченных силах, будто кто-то принуждал их заниматься спортом.
— Мне уже тридцать три года, — усмехнулся Иванов.
— Знаете, я пришел к вам по поводу Антона Топалова…
— Тони?
— Да, у меня есть сведения, что он пользуется вашим расположением и встречается с девушкой у вас дома.
— Это так. Я дал ему ключ с условием, что он будет поливать цветы. Спорт отнимает много времени, и я редко бываю дома. Вот через неделю нам дадут несколько дней для отдыха, а после этого снова сборы, начинается первенство страны.
— Да, мне рассказывал ваш сосед, что…
— Бай Захари, не так ли? Он очень несчастный человек, — перебил его Петр.
— Почему?
— Как вам сказать, несколько лет назад у него убежал за границу сын, и с тех пор старика словно подменили. Я учился с его сыном в одной гимназии, затем он закончил геологический факультет, и что с ним стало потом, не пойму. Какая-то немка вскружила ему голову, они переписывались, несколько раз она приезжала в Болгарию, а после и он уехал с ней и больше не вернулся.
— Петрунов ничего не говорил мне об этом.
— Он и не скажет вам ничего, если вы не спросите. А ответит, что у него нет сына, и только.
Теперь Нестору стали понятны необычное поведение Петрунова и его намеки о важности воспитания детей.
— Я и Тони говорю, не очень-то доверяйся женщинам, но он не слушается, — вернулся к Топалову хоккеист. — Сколько знаю его, все с той менялой крутится, а ей только роскошную жизнь подавай, наконец-то нашла себе какого-то борова. А Тони все продолжает выполнять какие-то поручения, дождется, что она впутает его в какое-нибудь дело… Кстати, за что вы взяли ее на мушку?
— Да ни за что, просто не могу понять его. У него на службе произошла кража, а он, вместо того чтобы помочь, усложняет нам работу. Например, я назначаю ему встречу в своем кабинете, а он в это время едет к вам домой.
— Ведь я сказал вам, что у него есть ключ.
— Но без Инны Горановой что ему делать там? Вот об этом я и спрашиваю!
— Да, интересно, — насторожился Иванов. — А вы сами что думаете?
— В том-то и беда, что ничего не придумаешь.
— А он как объясняет это?
— Никак… — потупил взгляд Нестор. — Мертвые не говорят.
Иванов долгое время, словно не расслышав, рассматривал стоявшие напротив сосны. Потом медленно повернул голову к Нестору и своими голубыми глазами как бы ощупал его лицо.
— Тони мертв?
Крумов утвердительно кивнул.
— Когда он умер? От чего? — стал приходить в себя Иванов.
— Несколько дней назад от инсульта.
Постепенно Иванов овладел собой и долго рассказывал о Топалове как об очень добром и несчастном человеке. Хоккеист присоединял слово «несчастный» почти к любому имени, упоминавшемуся в его рассказе.
Взаимоотношения между Инной и Антоном характеризовались им как борьба между злом и добром. Иванов быстро и решительно сровнял Горанову с землей и в конце назвал ее германофилкой. Антон же был чуть ли не эталоном доброты и честности. Он принес копилку в дом Иванова и каждый раз опускал в нее по нескольку левов, чтобы тайно от этой хищницы сэкономить немного денег, поскольку она, мол, все отбирала у него. Хоккеист с таким умилением рассказывал обо всем, что Крумов нисколько не удивился бы, если бы в его глазах появились слезы.
— Представляете, мы были приятелями, а теперь он… Иногда я заставлял его взять деньги из копилки на какую-нибудь покупку. В сущности, он мог и в этот раз прийти для этого.
— Вы знаете, сколько левов было в копилке, чтобы можно было проверить, брал ли он деньги или нет?
— Нет, как я могу знать! Никогда не обращал серьезного внимания на это, тем более не проверял, есть ли там деньги и сколько, — с сожалением ответил Иванов.
Затем он снова отвлекся и принялся говорить о психических перегрузках и нервном истощении хоккеистов, чем опять вызвал у Нестора досаду. После перешел к Инне Горановой, словно Топалов без нее не существовал, спросил, когда состоялись похороны, разозлился, что не знал об этом, и наконец умолк.
Нестор поднялся со скамейки и направился к машине. Иванов сопровождал его и, прощаясь, положил руку на капот стоявшей рядом машины «БМВ», погладил ее и сказал: