Теперь Нестор был убежден, что Иванов прикасался к «дипломату» Гильдебрандта. Совпали отпечатки пальцев Иванова с отпечатками, обнаруженными на сейфе. После долгих препирательств Иванов наконец признался в совершении кражи. Оставалось теперь выяснить самое главное — что же произошло на самом деле между хоккеистом и Топаловым. Металлические частицы на черепе Топалова оказались идентичными металлу машины Иванова. Кстати, машины всех трех обвиняемых были белого цвета. Но Иванов отвергал любой намек об учиненном им насилии над Топаловым. Нестору пришлось провести следственный эксперимент перед зданием мотеля.
— Мы должны были встретиться здесь, около мотеля, — говорил Иванов. — Это было на другой день после похищения денег. Я приехал со сборов, и он уже ждал меня. Договорились поделить деньги поровну, но он неожиданно заявил, что больше одной трети он мне не даст. Мы поссорились. Ведь фактически я сделал основное, а он только обеспечивал себе алиби. Я пригрозил ему, что в таком случае он не получит ничего. Тогда Антон схватил «дипломат» и выскочил из машины. Но «дипломат» был пуст: я намеревался выбросить его где-нибудь по дороге. Топалов стал громко кричать, и мне пришлось выйти из машины, чтобы снова посадить его туда.
— Как вы делали это? — пожелал уточните Нестор.
Денев вышел вперед и приготовился принять на себя роль Топалова. Иванов взял его за шею и втолкнул в открытую заднюю дверцу. Денев пригнулся и упал на заднее сиденье.
— Нет, не так! Он не хотел входить, сильно сопротивлялся, и я, чтобы не привлекать внимания прохожих, сел в машину и уехал. С тех пор мы больше не виделись.
Крумов приблизился к Иванову и заставил его повторить все сначала. Голова Денева прошла точно под вмятиной в выступе на крыше машины. Значит, Топалов, не желая садиться в машину, сильно ударился головой.
— И все-таки, как вы думаете, ударился он о машину или нет? — спросил следователь.
— Не знаю… Может быть, и стукнулся, ведь он так сильно вырывался.
Нестор тут же вспомнил, как Топалов сопротивлялся, когда Денев хотел втолкнуть его таким же путем в машину.
— Иванов, как же вы не заметили крови на его голове?! А ведь она обнаружена и на вашей рубашке, и это подтверждается экспертизой. Так что обширное кровоизлияние в мозг произошло у Топалова от нанесенной ему травмы… — заключил следователь и протянул протоколы экспертизы.
Иванов безразлично посмотрел на них и, сжав от злости губы, бросился на землю.
Крумов приказал ему сесть в машину, и они снова отправились в управление. Там Петр Иванов в письменном виде признал себя полностью виновным в совершенном преступлении. В ходе дальнейших допросов он по-прежнему произносил только «да» или «нет». Так же он вел себя до самого конца следствия и даже на заседаниях суда.
Деньги, к несчастью Гильдебрандта, были похищены при их движении от хранилища к кассам банка. Если бы эти банкноты украли позднее, банк не объявил бы их недействительными, но, поскольку это произошло до того, как их пускают в обращение, они стали обыкновенными бумажками.
Гильдебрандту не на кого было злиться, кроме как на самого себя, когда он понял, что вместо денег привез фактически оберточную бумагу. Его и Грасси требовалось теперь передать в распоряжение западногерманской полиции вместе с сопроводительным письмом и злополучными марками как вещественным доказательством их вины. Там на месте они должны были еще раз убедиться в ошибочности своих представлений, что в Болгарии им будет легче сбывать краденые деньги.
Закончив последние беседы с Денкой Запряновой, Любеновым и купившими у него валюту двумя девушками, Крумов вспомнил о Захари Петрунове. Следователю захотелось повидаться с этим человеком. Крумов застал его работающим на своем огороде. Они сели под вьющимся виноградом, и бай Захари поведал Нестору об искренней радости сына, когда тот услышал голос отца.
— Очевидно, я виноват, — стыдливо признался он. — Георгий все время писал и спрашивал совета, как ему поступать дальше, поскольку та немка оставила его и теперь он вынужден жить в каком-то лагере для перемещенных лиц. Доверился этому проходимцу Иванову… Но самое худшее то, что ему теперь стыдно возвращаться домой… А может быть, это и хорошо, а?
— Не знаю… — ответил Крумов.
— Обещает, что скоро увидимся, — неожиданно добавил Петрунов и посмотрел на Нестора так, словно искал у него подтверждения.
Крумов промолчал и только подбадривающе улыбнулся.
— Если будете судить меня, делайте это скорее, чтобы сын не видел ничего.