Следующие пять миль Эндри провел лежа в повозке и потирая синяки. Затем проснулась Веландер, начала шуметь и сердито ворчать. Эндри поспешно залез обратно на козлы. Ларон передал ему поводья.
— Перед тем, как с кем-то сражаться, необходимо правильно его поприветствовать, — сказал Ларон, вытаскивая топор.
— Поприветствовать? — переспросил Эндри.
— Да, поприветствовать. Что ты делаешь прежде, чем вступить в бой?
— О, я кричу: «Давай, давай, чего ждешь? Или в штаны наделал?»
— Ну «поприветствовать» значит немного другое, — сказал Ларон, поморщившись. — Ты вынимаешь левой рукой топор, сжимаешь основание рукояти правой, затем занимаешь определенную позицию готовности, принятую в твоей школе боевого искусства.
— О, а я никогда не изучал этого в школе, — признался Эндри.
— Так ты ходил в школу?
— Ну да, я могу читать и писать по-альберински и по-диомедански. Но не очень хорошо. Еще могу считать и складывать. Сарголанский я учил в тавернах… ну… от моряков.
— У меня есть идея, — сказал Ларон. — Старейшина примерно одного роста с тобой, и она носит форменную одежду воина Гвардии Сопровождения Путешествий.
— Ага.
— Однако такое занятие больше подошло бы тебе. Ты знаком с искусством обращения с топором, а она скорее ранит себя, чем врага. Если бы старейшина использовала в борьбе магические заклинания, то люди знали бы, что она волшебница, а этого нельзя допустить. Если мы оденем ее в твою одежду, а тебя нарядим гвардейцем, тогда мы, наверно, будем выглядеть так, как хотели бы.
— Как это?
— Повозка, тянущаяся за отрядом Гвардии. Ее должны сопровождать двое гвардейцев.
Вечером Эндри облачился в одежду гвардейца, а Терикель — в одежду Эндри. Терикель выглядела растерянной, когда Ларон пытался объяснить ей, что так будет лучше. Эндри старался применить полученные знания о поведении за столом на практике, даже если стола не было. Они ели бобы, приготовленные Уоллесом, и тушеное мясо при помощи остро заточенных деревянных маленьких ножей, как это было принято среди сарголанцев. Эндри вырезал нечто похожее на нож и приступил к еде. Это оказалось труднее, чем просто достать содержимое из банки и отправить в рот вместе с коркой хлеба. Кусок мяса вылетел из миски и упал в грязь. Эндри промыл его в вине и засунул в рот. Ларон только покачал головой.
Эндри помогал Уоллесу вымыть посуду, и внезапно он ощутил знакомый запах затхлости, плесени и алкоголя. Много времени не потребовалось, чтобы узнать в безмолвной тени Веландер. К тому времени Эндри стал считать ее чем-то вроде большой и раздражительной сторожевой собаки. Пока ее держат на поводке, она не причинит вреда.
— Ты приставал к моей жене, — пробормотал Уоллес, когда они стояли на коленях возле мутного ручья, стараясь отскрести при помощи травы горшки и кастрюли. Терикель протирала посуду и укладывала обратно в повозку.
— Она не была твоей женой, — ответил Эндри, хотя в душе испытывал приятное чувство удовлетворения от того, что эта тема вновь поднимается.
— Она думала, что была.
— Ага, и хотела отравить тебя.
— А ты залез в ее постель. Как это должно было спасти меня? Скажи-ка.
— Но она и правда собиралась тебя отравить.
— Почему же ты тогда не предупредил меня?
— Мы не хотели шума…
— О, просто замечательно. Моя жизнь висит на волоске, а вы не хотите шума.
— …поэтому я велел тебе напиться.
— Как это должно было помочь? Она могла открыть мне рот и влить яд прямо в горло.
— Я… отвлекал ее некоторое время, — сказал Эндри.
— Долго?
— Ну, около четверти часа.
— Что? Ты, мерзкий негодяй, ты приставал к моей жене! Нет, ты и правда это делал.
— Может, хватит ссориться? — спросила Терикель, которая устала ждать чистую посуду.
— Он не был женат на ней, он поклялся в этом судье… — начал Эндри.
— Думаю, ты имеешь в виду, что он произнес клятву, подтверждающую правдивость сделанного им заявления, — сказала Терикель.
— В любом случае люди считали наш брак действительным, — продолжал Уоллес. — Он унизил меня, наставил рога у всех на глазах.
— Да ты никого из них больше не увидишь, — засмеялся Эндри.
— Что ты хочешь этим сказать? Трое здесь — даже четверо, считая тебя.
— Пройдет неделя или две, Уоллес, и мы будем там, где никто тебя не знает.
— Ты же ни разу не приезжал в своей жизни в Харх, Уоллес, не так ли? — спросила Терикель.
— Ну, вообще-то нет, — признался тот.
— Настоящий Уоллес мертв, да?
— Я не убивал его. Я никого никогда не убивал, если не считать того Стража.
— Так! Притом ты выглядишь как Уоллес.
— Если одеться соответствующе, то да.
— Ты — воспитанный и образованный человек, который может непринужденно беседовать с людьми, подобно придворному. Человек, способный играть на дюжине инструментов, но предпочитающий лиру.
— Человек, так ужасно исполняющий баллады, что они вызывают смех, — вмешался Эндри.
— Человек, обвиненный в убийстве, однако до сих пор не сказавший, в убийстве кого он обвиняется, — многозначительно произнесла Терикель.
Внезапно Эндри попятился от Уоллеса, уронив оловянную тарелку.
— Скажи мне, что это не ты убил императора! — закричал он.
— Не убивал!
— Ты лжешь!
— Ты мне велел сказать…
— Ты — профессиональный убийца! Ты, ублюдок! Ты оставил меня одного сражаться с теми Стражами Трона!
— Одного я убил.
— Ну да, а мне пришлось биться с тремя, и даже госпожа сражалась с одним. Ты профессиональный убийца, ты мог убить всех пятерых… вероятно, замучив до смерти одной из своих ужасных баллад.
— Здесь кто-нибудь выслушает меня? — вскрикнул Уоллес.
— Говори лучше правду, — предупредил Эндри. — Так кто ты?
— Я… о, ты не поверишь.
— Говори! — потребовал Эндри.
— Я — Мильвариос из Турлоссена, — гордо заявил он. — Магистр музыки при дворе императора.
И не закончил. Эндри упал на грязный берег ручья, скорчившись от смеха. Где-то в темноте захихикала Веландер.
— Я же сказал, что ты не поверишь, — угрюмо пробурчал Уоллес.
— Расскажи еще, — выдохнул Эндри, вставая.
— Он — настоящий убийца — проник через секретный вход в мои покои. У него было мое лицо! Он связал меня, но я пережег веревки, — Уоллес показал ожоги на запястьях. — Он сказал, что знает магическое заклинание и может превратить свое лицо в мое.
— То был убийца из торейского союза, — сказала Веландер. — «Меняющие форму» — так их зовут. Они пользуются сильными магическими заклинаниями и изменяют внешность.
— Да, да, именно так он сказал! — воскликнул Уоллес.
— Все они погибли, когда Торея была расплавлена… но один остался, наверное. Наемник. За большие деньги. Но есть одна проблема. Меняющие форму были объектом для насмешек. После убийства поймать их не представляло труда. Лица… Черт, забыл слово. Хотеть? Желать? Искать?
— Нуждаться? — спросил Эндри.
— Да. Нужен был год, чтобы прийти в себя и превращаться снова. Поймал — убил. И ждал. И так часто. Уоллес, вероятно, прав.
— Ему нельзя верить! — закричал Эндри. — Его баллады ужасны.
— Почему ты?.. — сердито заворчал Уоллес.
— Ха! Магистр-музыкант, переодетый, не способный хорошо играть свою роль? — спросила Веландер, бросив взгляд на Уоллеса. — Принцесса Сентерри когда-то говорила мне: «Ура, Мильвариос сгинул, а с ним и его скучные баллады».
— Клянусь кольцом Мираля, это правда! — снова закричал Эндри.