Прозрачные стены
Юлия Давыдова
© Юлия Давыдова, 2016
© Юлия Давыдова, иллюстрации, 2016
ISBN 978-5-4483-0714-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Там сейчас ночь. Я чувствовал это очень отчетливо. Краски и свет совсем другие. В небе фиолетовый смешивался с черным, вдруг желтел и опять темнел, наполняясь грязно-розовым… И вот снова фиолетовый. А в сумраке моего мира было видно, как в стволах деревьев течет сияющий сок их жизни. Также росла трава, освещая собой землю под ногами, несла мерцающие воды река, и ходили люди.
Но сейчас люди были далеко. Я сидел на вершине холма прямо под телевышкой. У подножия ютилось множество домиков. Электрический свет почти не разгонял темноту сумеречного мира, поэтому казалось, что слепые глазницы окон затянуты серо-фиолетовой дымкой.
Ветер закружился над моей головой и по спирали опустился рядом.
– Где был? – усмехнулся я.
– Купался.
Ветер стряхнул с себя капли речной воды. Такой полупрозрачный туман в размытой человеческой фигуре. Даже здесь он не мог обрести окончательную форму. Волна энергии, бесформенная и сильная, свободно струящаяся между миром живых и мертвых.
Он расположился вокруг меня и созерцательно уставился вниз. В нескольких местах сияли яркие точки. Могила, а точнее моя могила, отмеченная чистейшим белым светом, наша деревенская церковь, окруженная теплыми золотыми кругами, и еще один сияющий огонек в домиках у подножия, рассеянного голубого цвета с искорками серебра.
Ветер покачался в воздухе, привычно прошел сквозь меня, слегка приподняв:
– Ну что, пойдем?
– Пойдем…
Наверное, у меня получилось слишком мрачно. Ветер сочувственно заструился под мои руки.
– Что ты Вик, опять отчаялся? Арим сказал надо держаться.
– Он бы еще уточнил за что.
– Что ты все на него переводишь?
Я даже фыркнул:
– Кто тут у нас ангел?
Человеческая фигура приняла форму дерева и покачала ветками.
– Ш-Ш-Ш…
То есть сам себя изобразил – ветер качает ветки.
– Придурок, – улыбнулся я.
– Знаю! – веселился тот.
Вот кто никогда ни о чем не тужит. Люди всю жизнь говорят о свободе, понятия не имея, что это, стараются найти определение этого состояния, хотя стоит взглянуть на ветер и вот она – самое простое и гениальное ее воплощение. Не иметь тела, и при этом обладать чудовищной силой – ломать и вырывать деревья с корнем, не иметь дома и спать, свернувшись в невесомых листьях среди ветвей, направлять птицу в полете, гнать по воде рябь… Но самое главное – скольжение, то чего делать не может никто, кроме ветра. Даже ангелам, при всей их силе трудно выходить из сумрачной тени мира в свободный слой света – туда, где сияет наше солнце, и обитают живые люди, а ветру открыты все миры, самые светлые и темные.
Мы где-то посередине между вечной ночью и светом – основанием и верхушкой пирамиды мироздания. Даже избавившись от телесной оболочки, мы все равно продолжаем оставаться в средних слоях. И только после сорока дней отбываем в высший свет, либо уходим во тьму, если собранный за всю жизнь груз трагедий и расстройств слишком велик.
Мне повезло. Я всегда был темной душой, но два года назад исправился. Не знаю что случилось, только однажды мимо меня прошла девушка по имени Таня. Тоже не ангел, сказал бы я, но с потрясающим умением гасить все мои плохие начинания.
Я вздохнул при мысли о ней. В сумрачной средней тени дыхание было явлением необычным, я словно втягивал в себя часть воздуха, если это был воздух, прямо через грудь. Но не успел я вздохнуть, как вокруг меня потемнело. Конечно, ведь при выдохе вышла моя печаль.
Нельзя так. Мы с Таней связаны. Связь настолько тонкая, что невидима даже здесь, но ощутима потрясающе. Стоит мне расстроиться, как на нее дома нападает такое…
Арим объяснил мне это в первый день. Первый день… Помню первый миг и первый призрачный вздох уже здесь – в средней тени. Но это произошло в больнице, после тридцати минут в коме, а до этого…
– Виктор, вдохни, твоя последняя вспышка не будет яркой.
За секунды до удара со мной уже говорили. Я видел приближение грузовика, я его ощущал, вибрация двигателя ударила раньше, чем он сам. Водитель Максим повернул голову, в глазах мелькнуло удивление, потом страх. Он что-то закричал.
– Все хорошо, Виктор, боль ненадолго…
И удар!
Боль ненадолго, но, боже, как больно. Наверное, в один миг до потери сознания влилась она вся. Все, что испытывает человек, когда его перемалывает вместе с машиной. Тридцать две секунды ломания костей, разрывания мышц и сухожилий и…