– Хотелось бы, чтобы мы как можно скорее решили столь важный вопрос о перемирии! Как известно, не время созывать совет, когда враг стоит у ворот. О, жители Лация! Мы начали неправедную войну и не сможем победить нашего противника, ибо эти люди следуют велениям высших сил, земных и небесных, а мы не только не делаем этого, но и нарушили свои обязательства перед ними, хотя они свои обязательства свято соблюдали. Нет, мы не сможем победить их! Да, я сперва колебался, ибо у меня не было уверенности относительно исхода этой войны, но теперь у меня никаких сомнений не осталось. Послушайте же, что я предлагаю. Давайте отдадим троянцам те наши земли, что за Сиканией, – там, в предгорьях, немало невозделанных земель, а склоны гор заросли неплохим сосновым лесом. Давайте предложим им построить там свой город и разделить с нами наши земли. А если они все же предпочтут покинуть наши края, мы заново построим им корабли взамен тех, которые сожгли. Давайте прямо сейчас пошлем к ним гонцов с подарками и предложением снова заключить с нами мирный договор. Подумайте хорошенько над тем, что я сказал. Но я еще раз призываю вас воспользоваться этой возможностью и пощадить наш народ, которому и так уже сильно досталось, а также спасти нашу страну от неизбежного поражения!
После его слов в зале воцарилась тишина, но в ней не чувствовалось ни холодности, ни осуждения. Советники знали, что их царь – человек храбрый и милосердный, настоящий воин, который так просто никогда не сдастся. К тому же они прекрасно понимали, что Латин, получив ясные указания оракула, во что бы то ни стало постарается их выполнить. Советники задумались.
Но тут, к сожалению, встал Дранк и начал говорить. Искусный оратор, он, как всегда, говорил очень живо и интересно, но обращался непосредственно к Турну, и в словах его звучала неприкрытая, обжигающая неприязнь. Он обвинил Турна в том, что эта война – дело его рук; что именно он, Турн, виновен в том, что нам теперь грозит поражение; что от него зависит, завершится ли завтра эта война – если, конечно, он не настолько ослеплен собственной славой и не настолько жаждет приданого царской дочери, что готов снова бросить людей в бессмысленное сражение. Если война возобновится, говорил Дранк, «множество загубленных воинов так и останутся лежать на полях сражений, непохороненные, неоплаканные, не найденные родными. Но если у тебя, Турн, осталась хоть капля истинного мужества, ты должен встать и выйти на поединок с тем, кто тебя вызвал!»
После этих слов Турн, естественно, взорвался и обозвал Дранка трусом, который никогда и на поле брани-то не был, а только и умеет, что языком трепать. Призывает других проявить мужество, а сам спешит удрать подальше и спрятаться! Латины и их союзники, заявил Турн, никакого поражения пока не потерпели, вовсе нет! Разве воды Тибра не покраснели от крови троянцев? Может, грек Диомед и боится Энея, насмешливо продолжал он, зато Мессап его не боится, и Толумний не боится, а уж вольски и подавно страха не знают. «Но разве этот ваш герой действительно вызывает меня на поединок? Надеюсь, что это правда. И уж, конечно, куда лучше умиротворить разгневанные высшие силы моей смертью или обрести бессмертную славу за счет моей воинской доблести, верно, Дранк? Куда лучше, чтобы погиб я, а не Дранк!»
Послышались аплодисменты со стороны кое-кого из старых советников, но Латин вмешался и прекратил этот обмен похвальбой и оскорблениями. Он явно хотел сказать что-то еще, но тут в зал вбежали Вер и какой-то очередной гонец с криком: «Троянская армия движется к Лавренту!» Затем в зал стали вбегать и другие гонцы, и в открытые двери был слышен гул встревоженной толпы. Люди, разумеется, тут же собрались у дверей регии и расшумелись, точно испуганные гуси на болоте.
Турн отреагировал мгновенно. Ни секунды не колеблясь, он вскричал: «К оружию! Неужели мы так и будем сидеть здесь и петь хвалу миру, когда враг идет на нас войной?» И выбежал из зала, на ходу раздавая приказы своим командирам, одних направляя на защиту города, а других – в атаку на врага. Латин не успел бы остановить его, даже если б попытался. Но он и не попытался. Он неподвижно сидел на своем троне, а его ближайшие помощники, нарушив работу совета, спешили наружу, желая собственными глазами увидеть, что там происходит. Дранк попробовал заговорить с Латином, но тот ему не ответил, лишь жестом велел отойти и оставить его в покое. Потом встал и медленно пошел к себе. На нас он даже не посмотрел и ни слова нам не сказал.