– Но там же и так женщин полно; эти Рунда у себя в «шелковых комнатах» десятки рабынь держат. Торм говорил, что просто выбирает себе девушку по душе и вовсю с нею развлекается.
Не помню уж, что я ему на это ответил, но после моих слов Тиб надулся и перешел в наступление.
– Знаешь что, Гэв, ты, может, и учительский любимчик и все такое, но вспомни: ведь, в конце концов, Сэл и Рис – «девушки-подарки»!
– Торму их не дарили! – мрачно возразил я. Говорил я медленно, с трудом, потому что по-прежнему ощущал какую-то странную пустоту в голове. – К тому же Рис еще девственница, а Сэл подарила Явену сама Мать Фалимер. Торм не имеет права никуда уводить их из дома. Мать Фалимер никогда бы ему этого не позволила.
Тиб пожал плечами.
– Может, Фалли просто все перепутала, – сказал он и поспешно отвернулся, вновь занявшись своими делами.
Я пошел к Йеммер и рассказал ей то, о чем сообщила мне Фалли, прибавив то, что прежде сказал и Тибу, что Торм не имел никакого права увозить Сэлло и Рис и что Фалимер-йо никогда бы этого не позволила.
Йеммер, как и очень многие люди после осады, выглядела теперь гораздо старше своих лет. Некоторое время она молчала, потом воскликнула: «Ах ты...», горестно покачала головой и снова надолго умолкла.
– Да... Нехорошо это! – сказала она наконец. – Надеюсь, впрочем, что... Фалли просто ошиблась. Да наверняка ошиблась! Как она могла позволить ему увести куда-то девушек без разрешения хозяев? Я с ней поговорю. И с другими женщинами из «шелковых комнат» тоже. Ах, Сэлло! – Она всегда больше всех любила мою сестру. – Нет, этого просто быть не может! – вдруг воскликнула она куда более энергично. – Конечно же, ты прав: Фалимер-йо никогда бы этого не позволила. Никогда. Сэлло принадлежит Явену-ди! И ведь малышка Рис еще... Нет, нет, нет! У нашей Фалли просто мозги жиром заплыли, вот она все и перепутала. Прямо сейчас пойду и все выясню!
Я привык доверять Йеммер; она действительно всегда все тут же выясняла и исправляла. От нее я прошел прямиком в классную комнату, и мы с младшими учениками вновь принялись выпевать наизусть старинные тексты. До конца занятий я старался больше ни о чем не думать. Потом пошел на кухню, чтобы перекусить, и увидел, что там собралось довольно много людей, которые встревоженно о чем-то беседовали.
– Нет, – услышал я голос конюха Тэна, – я сам потом лошадей в стойло заводил. Он их в закрытый возок посадил и уехал вместе с Хоуби и этим бандитом, которого он у своего дружка Рунды перекупил; а лошадьми он сам правил.
– Ну, если Фалимер-йо позволила им поехать, так ничего страшного в этом нет! – пропищала Эннумер.
– Конечно, нет! И, конечно же, Мать Фалимер их отпустила! – поддержала Эннумер еще одна женщина, но Тэн покачал головой и сказал:
– Девушки были связаны! Он их точно узлы с грязным бельем в возок запихивал! Я даже не сразу понял, что это такое, пока Сэлло, высунувшись оттуда, не попыталась что-то крикнуть. Только Хоуби ей не дал и тут же снова ее туда запихнул, словно мешок с мясом, и дверцу захлопнул. А потом они уехали; Торм лошадей галопом погнал.
– Может, это просто шутка? – предположил кто-то из стариков.
– Ага, просто шутка! Только и самому господскому сынку, и его проклятому «двойничку» здорово влетит, когда Отец Алтан об этой «шутке» узнает! – злобно ответил Тэн и тут увидел меня. Он так и впился мне в лицо своими темными глазами, а потом спросил с тревогой: – Ну что, Гэв, ты-то хоть что-нибудь об этом знаешь? Может, Сэлло с тобой поговорить успела?
Я молча покачал головой. Говорить я не мог.
– Ох, да ничего, не тревожься, может, все еще обойдется, – спохватился Тэн. – Это просто дурацкая шутка, дядюшка верно говорит. Нет, правда шутка, хотя и чертовски глупая! Я думаю, они сегодня к вечеру уже домой вернутся.
Я стоял там вместе со всеми, но мне казалось, что все как бы отодвинулось от меня, и я остался один в совершенно пустом помещении, и вокруг меня, в остальных комнатах и двориках Аркаманта, тоже царит пустота. Голоса слуг, столпившихся вокруг, долетали до меня словно издалека.
А потом эта пустота окончательно сомкнулась надо мною, превратившись в тот темный, низкий свод из грубого черного камня, какой я «видел» в той пещере в своих «воспоминаниях»...