— Скажу Келли, чтобы перекупил мерзавца, — буркнул я. — Выпорол и отправил ближайшим транспортом обратно на Север.
— Ну да, — кивнул Дьюп. Помолчал. — Интересно, когда Мерис имел глупость привезти сюда тебя, я тоже должен был «выпороть и отправить на 'Аист»? — Он сел рядом со мной и уставился в экран. — Нет, даже не я… Кто-то по моему поручению. Кто бы тебя устроил?
Я растерялся. Спорить с Колином было себе дороже. Но…
— Что тогда? — выдохнул я. — Пусть он сдохнет здесь?
Дьюп не ответил, опять давая мне возможность помучиться самому.
Что я вообще могу? Могу перекупить контракт, это раз. Попросить сделать это же самое кого-то из капитанов. Даже комкрыла не откажет… Мальчишка поболтается с ним хотя бы не в самом пекле и, упаси боги, не на грунте. Или…
Или надо брать под свою руку и разбираться на месте — что там ему дома не хватило: науки или порки… И учить. И пороть.
Я вздохнул, вывел на голо физиономию жующего что-то Келли, и, скинув ему копию личного дела Брена, велел срочно перекупить контракт. А потом прислать парня ко мне на Кьясну с ближайшей оказией.
И отключился, пока зампотех не успел прочитать фамилию.
Колин встал. Вещи я собрать не успел, может, хоть Рос вернулся вместе с Дьюпом?
— Я взял твою куртку, — отозвался лендслер, правильно истолковав то, как я озирался. — И распорядился, чтобы вылетели вперёд с палатками и провиантом. Мы там прокопаемся, возможно, не одни сутки.
— Значит, Рос…
— Уже на месте, я думаю. Полчаса назад я говорил с Дегиром. Сюда идут «Морской конёк» и «Ирина».
«Морской конёк» — эспилер Содружества под командованием Рюка Хилинга по прозвищу Бешеный Эльф, безбашенного незаконного сына кого-то там по линии Оникса, мужика скандально известного умением держать слово. Ну и капитан «Ирины» — тоже тот ещё гусь. На то, что он скажет — можно класть дом, как на фундамент.
Ой, как нехорошо-то получается, что же там раскопал Колин, раз ему нужны надёжные и независимые свидетели?
— А Локьё?
— Локьё, надеюсь, пока не в курсе. Вслух было сказано мало, а лица моего он не видел.
— Энрек?
— Он промолчит. У него есть личные причины. Идём, пора.
Лендслер встал и направился к дверям.
— Колин, — позвал я.
Он обернулся.
— Скажи, я — сволочь?
— Сволочью когда-то называли переселенцев. В каком-то роде — все мы тут сволочь. Оторваться от корней, забыть кто ты — дело несложное…
Он не договорил. Командующий торопился, и вопрос не занимал его так, как меня.
Почему я потерял родных? Я не любил их? А Землю? Почему мы потеряли Землю?
Колин снова обернулся, терпеливо вздохнул:
— В определённом возрасте дети склонны покидать и родителей, и дом, где они родились. Вырастая, они так же склонны возвращаться и расширять территорию обитания своей семьи. А твоя личная история вряд ли сопоставима напрямую с историей заселения Галактики. Но аналогии есть, ты верно подметил. Идём же!
Я уловил тщательно замаскированную усмешку.
Что я сделал не так? Что? Велел прислать сюда Бренана? Но что я мог сделать ещё?
Первым забрался в шлюпку и хотел сесть на место второго пилота, но Колин покачал головой:
— Садись слева, поведёшь, мне нужно подумать.
Я подключился к генератору антивещества, шлюпка качнулась, реагируя на частичную потерю веса.
А что если написать инспектору Джастину? Он где-то в метрополии, но письмо-то послать можно. Вдруг он сумел бы отозвать Брена?
Колин фыркнул.
— А ещё ты мог бы просто оставить парня в покое, — сказал он. — Дать ему проявить себя так, как он сам это понимает. Слабо?
Я хотел огрызнуться, но мне и это было слабо. Дёрнул шлюпку вверх, словно она была виновата, с запозданием погасил перегрузку на правом маршевом двигателе…
Рос рвёт с места ровно, меня же вечно переклинивает. Сижу на грунте… Хэд, летать уже разучился!
Скорость нарастала. В грудь упёрлось полдюжины g, дыхание перехватило, и голова сразу очистилась от ненужных мыслей.
Что сделано — то сделано. Вот посмотрю на Брена и решу, что будет лучше для него и меня. Захочет самостоятельности — тогда и поговорим об этом.
Мои ребята уже расчистили в дэле площадку, разбили лагерь у стальной двери, почти скрытой под козырьком скального навеса.
Слава беспамятным, здесь было не так уж и холодно. Полежав раненый на льду, я с каким-то мистическим ужасом вспоминал теперь холод. Телом.
Встретили меня весело. Дьюп отозвал с «Персефоны» четыре десятка десантников и пилотов, самых опытных и проверенных. Понятно, что парни соскучились по блудному капитану, пытались наставить мне синяков — пришлось отбиваться.