— Не очень.
— Ты человека чуть не убил. Или дежурный для тебя не человек?
— Нет.
— Какая правда у тебя нехорошая.
— Я так воспитан.
— Ну, переучивать тогда будем. Договорились?
— А я могу отказаться?
— Попробуй. Думаю, капитан мне запретит тебя бить. Но сегодня — уже извини, ладно?
— Лад… Ай!
— Терпи. Если считаешь, что не виноват — вставай, я тебя не держу.
— Ну, хватит, а? Ай, гад, садист!
Дерен взял свежий прут. Наследник лежал, сжавшись в комок. Сейчас ему нельзя было дать и заявленных семнадцати.
Я выключил видео. Очень хотелось спать, тело отяжелело так, словно били меня.
Значит, вот почему Эберхард остался на «Эскориале». Не потянул великую миссию — пройтись по окровавленным залам дворца, попинать родственный труп носком ботинка.
Смог бы — не попал бы к алайцам, а удрал вместе с Имэ. Грата…
Я набрал навигаторскую. Дежурил Млич.
— У нас всё в порядке, Ивэн?
— Так точно, капитан. Входим во вторую фазу разгона. Скоро будем готовиться к входу в зону Метью. Потом придётся сделать передышку часов на восемь, медиков нельзя подвергать риску двойного прокола.
— Тогда я посплю. Разбудишь, если чего?
— Спокойной ночи, кэп, — ехидно улыбнулся Млич.
И я вспомнил, что уже предупреждал его, будто собираюсь поспать.
История восемнадцатая. «Если…»
Кьясна, территория Содружества
Выгрузив на Кьясну первую партию медиков и оказав Энреку посильную помощь в инструктаже недисциплинированного врачебного стада, я нашёл наконец время поинтересоваться юридическими аспектами судьбы наследника дома Аметиста.
Иннеркрайт успел навести о мальчишке справки, вызвал, как и обещал, юриста, поставил ему задачу и даже получил кое-какие ответы.
Он отдал мне распечатку рекомендаций. Здоровенную такую.
Распечатку я просмотрел очень бегло, но по всему выходило, что Эберхарда безопаснее сдать в дом его покойной матери. Плюс нужна будет пара юридических процедур, чтобы обезопасить парня от расправы хотя бы на первых порах.
Энрек сказал, что юристу задача понравилась, и он этим займётся. Об оплате я могу не беспокоиться, квазикристаллы нашёл я, а потому юриста оплатит администрат Кьясны. По-другому меня премировать можно только мешком кристаллов, экономические механизмы между Содружеством и Империей в войну почти не работали.
Ещё Энрек рассказал, что прилетал Мерис. Тоже расспрашивал про наследника. Неужели опять что-то задумал?
Действия генерала последние дни напрягали меня всё больше. На запросы он отвечал через раз, а когда я совершенно достал его вызовами, отписался: «Капитан Пайел официально мёртв, корабль на профилактике, и вообще вас всех сейчас временно не существует».
Нет, ну не сволочь, а? Начальник, называется.
Я посетовал на Мериса Энреку, чем обширно повеселил его и нарвался на отеческое предложение поспособствовать с работой, раз мне нечего делать.
Пообещал натравить на этого кошака Кьё.
Медики тоже очень хотели заполучить меня, чтобы выпить всю кровь и поизучать. Я сбежал от них на «Персефону».
Нам нужно было сделать второй рейс в расположение эскадры Локьё за светилами экзотианской медицинской науки. И уже после него я планировал найти время для отдыха, для малой и для архива.
Мысль об архиве занозой чесалась под кожей. Вся эта дрянь с волновыми клетками началась, когда Дьюп начитался чего-то в архиве. Я должен был выснить, что же он там нашёл, кроме так возмутившей Имэ подноготной несчастного Энека Анемоосто.
Да, несчастного. В Империи его вообще бы на атомы разобрали. А так парень хоть немного пожил. В Содружестве хотя бы Генетического департамента нет.
Ну, конструкт? И что? Ведь и способности у него были, и добрый он был, и контактный. Не то что сделанный исключительно матерью-природой Эберхард Имэ.
Окрестности Кьясны, «Персефона»
Вернувшись на «Персефону», я вошёл в каюту Вальтера, где обитал теперь и наш юный отморозок, и тут же оценил направленный мне в печень взгляд.
Профессиональный такой взгляд, наработанный.
Таким взглядом кого попроще можно было заставить попятиться.
Как может пацан так грамотно воздействовать ментально и одновременно устроить совершенно детскую попытку захватить корабль?
Дерен, убиравший со стола исчёрканные каракулями листы пластика, поднял голову и, оценив диспозицию, приказал Эберхарду: