Если остаешься сидеть в траншеях, можешь погибнуть от холеры, отравляющего газа хлора, гангрены, брюшного тифа или траншейной стопы, когда солдаты пронзают себя штыками, только чтобы избавиться от боли. В окопах за линией фронта умирает почти столько же, сколько и в атаках, услышал Чарли от бывалого сержанта, и тут не помогает даже сознание того, что в нескольких сотнях ярдов так же страдают и немцы.
Чарли старался занять своих людей чем только мог. Они несли свою ежедневную службу, вычерпывали воду из окопов, чистили снаряжение и даже играли в футбол, чтобы хоть как-то заполнить долгие часы скуки и ожидания. До Чарли доходили самые разные слухи о том, что их ждет в будущем. Он подозревал, что только подполковник, сидевший в штабе в миле от переднего края, имеет представление о происходящем.
Каждый раз, когда подходила очередь Чарли провести четыре дня на передовой, его отделение большую часть времени было занято вычерпыванием из траншей воды, которая непрерывным потоком падала с неба. Иногда она доходила Чарли до колен.
— Единственной причиной, по которой я не пошел на флот, является та, что я не умею плавать, — ворчал Томми. — И при этом никто меня не предупредил, что я могу так же запросто утонуть и в сухопутных войсках.
Даже промокшие, замерзшие и голодные, они каким-то образом сохраняли присутствие духа. Семь недель Чарли и его отделение терпели все лишения, ожидая приказа о наступлении. Однако единственным наступлением, о котором они услышали за это время, было то, которое провел Людендорф. Германский генерал вынудил союзников отступить миль на сорок, потеряв четыреста тысяч человек убитыми. Еще восемьдесят тысяч были захвачены в плен. Обычно такие новости приносил капитан Трентам, и, что еще больше раздражало Чарли, он всегда выглядел таким чистым, ухоженным, отогревшимся и сытым.
Два человека из его секции уже умерли, еще даже не повидав врага. Большинство солдат были бы только рады броситься через бруствер под пули, так как никто уже не верил, что переживет эту войну, которая, как говорили, будет длиться вечно. Со скукой боролись только тем, что протыкали штыками крыс, черпали воду из-под ног и в который раз слушали все те же самые старые мелодии, которые наигрывал Томми на заржавевшей теперь уже гармошке.
Прошло девять долгих недель, пока поступил наконец приказ, и они вновь образовали живой квадрат. Опять подполковник с моноклем в глазу инструктировал их со своей замершей лошади. Королевские фузилеры должны начать наступление на германские позиции следующим утром с задачей прорвать северный фланг обороны противника. «Ирландские гвардейцы» будут поддерживать их на правом фланге, в то время как слева должен наступать уэльский полк.
«Завтрашний день войдет в славную историю фузилеров, — заверил их подполковник Гамильтон. — А сейчас вы должны отдыхать, так как битва начнется с рассветом».
Оказавшись опять в окопах, Чарли был удивлен тем, что мысль о предстоящем участии в настоящем бою привела людей в возвышенное состояние духа. Каждая винтовка разбиралась, чистилась, смазывалась, проверялась и вновь перепроверялась. Каждый патрон тщательно укладывался в обойму. Каждый «льюис» был испытан, смазан и повторно испытан. А затем, перед встречей с противником, солдаты принимались бриться. В первый раз, когда Чарли воспользовался бритвой, ему пришлось это делать с помощью ледяной воды.
Редко кому удается заснуть в ночь перед боем, и многие в это время писали длинные письма своим любимым и родным, а некоторые даже решались составить завещание. Не зная почему, Чарли написал письмо Толстушке, в котором просил ее позаботиться о Сэл, Грейс и Китти в случае, если он не вернется. Томми не писал никому, и не только потому, что не знал грамоты. В полночь Чарли собрал кипу посланий своего отделения и передал ее дежурному офицеру.
Штыки заточили до бритвенной остроты и примкнули к винтовкам. С каждой минутой сердца стучали все быстрее. В ожидании команды «в атаку!» наступила мертвая тишина. Сам Чарли испытывал то ужас, то веселое возбуждение, наблюдая, как капитан Трентам переходит от взвода к взводу и отдает последние указания. Он одним махом проглотил порцию рома, который выдавали перед боем всем, находящимся в траншеях.
Второй лейтенант Мэйкпис — еще один офицер, которого Чарли никогда до этого не видел, — занял свое место позади их траншеи. Он выглядел, как вчерашний школьник, и представился Чарли, как это делают со случайным знакомым на коктейле. Лейтенант попросил Чарли собрать отделение в нескольких ярдах за линией окопов, чтобы он смог обратиться к ним. Десять продрогших испуганных бойцов, выбравшихся из своих нор, слушали молодого офицера с нарочитым вниманием. День был специально выбран для наступления, так как метеорологи заверили их, что солнце встанет в пять пятьдесят три, а дождя не будет. Они оказались бы правы в отношении солнца, если бы в четыре одиннадцать не начал уверенно моросить мелкий дождь.