– Алекс, там сейчас одиннадцатый час вечера. Я постараюсь все сделать, но вряд ли что-то получится до завтра. И еще кое-что.
– Хорошая новость, да?
– Не совсем. Ко мне заглянул Пэт Маккинни. Велел напомнить тебе, чтобы ты не появлялась в больнице. Не посещала Мерсера, не разговаривала с ним, не обсуждала дело. Он не хочет, чтобы вы сравнили свои воспоминания и стали рассказывать одинаковую историю. Прости, Алекс.
– Не переживай, Лора. Ты ведь всего лишь передаешь его слова.
Когда я повесила трубку, Чэпмен спросил о новостях, и я рассказала про Вейкфорда.
– Господи Иисусе, блондиночка, да, кроме меня, у тебя и друзей-то нет. Ладно, надо двигать. Престон Мэттокс ждет нас.
– Разве ты не сказал, что остальных мы допросим здесь?
– Что случилось с твоим чувством юмора, детка? Вчера потеряла? Архитектурное бюро этого типа расположено в пентхаусе на Пятой авеню, оттуда открывается прекрасный вид на собор Святого Патрика, там работает не менее пятидесяти служащих. Не бойся, я доставлю тебя домой целой и невредимой.
Майк позвонил в больницу и поговорил с отцом Мерсера, который сообщил, что Мерсер бодрствовал несколько часов и садился, а теперь снова спит. Мы собрали вещи, готовясь покинуть участок. Джимми Хеллоран остался на вторую смену, потому что его посадили на горячую телефонную линию: мэрия объявила награду за любую информацию, которая приведет к поимке стрелявшего.
– Малыш, позвони, если что-то появится по Бейли до конца твоей смены. У нас еще один допрос, а потом мы едем в больницу.
И мы отбыли в контору «Мэттокс Инкорпорейхед» на встречу со вторым поклонником Дениз Кэкстон, Престоном Мэттоксом. Секретарша объявила ему о нашем приходе, и нас пропустили в здание из стекла и бетона, где находился кабинет успешного архитектора, а южные окна смотрели на шпили величественного собора.
Моей первой реакцией стало удивление. Мэттокс оказался подтянутым мужчиной лет пятидесяти, в синем костюме. Бизнесмен с головы до пят, от чего мы уже отвыкли, всю неделю общаясь с представителями мира искусства. Но больше всего в Престоне Мэттоксе поразило то, что он был действительно убит горем: глаза покраснели, под ними образовались мешки, будто он плакал дни и ночи напролет. Он смотрел на нас безжизненным взглядом. Я была тронута: хоть кто-то скорбит о Дениз Кэкстон.
В очередной раз мы с Чэпменом представились.
– Присаживайтесь, – сказал он, выйдя из-за стола и поставив в ряд три стула. – Извините, что не смог встретиться с вами раньше. Мне необходимо было уехать после гибели Дени. Лоуэлл открыто дал мне понять, что мое присутствие на панихиде нежелательно, поэтому я не смог здесь оставаться.
Мэттокс говорил искренне, но казался рассеянным и не смог даже улыбнуться.
– Есть прогресс в расследовании дела?
– Не такой большой, как хотелось бы, – ответила я.
– Я перестал читать об этом деле в газетах, поэтому не знаю, насколько вам удалось продвинуться. То, что о ней писали, создало образ пустой и неприятной особы. Но она была необычайной женщиной – умной, веселой, сердечной. Она страстно желала быть любимой, и я любил ее.
Майк проявил недюжинную выдержку и не упомянул прочих любовников Дени. Он позволил Мэттоксу сделать это самому.
– Должно быть, вы уже говорили с другими приятелями Дени. И вам известно, что я не был единственным мужчиной в ее жизни, но я страстно боролся за право стать таковым, – он отошел к окну, посмотрел на улицу и продолжил: – Я попросил Дени выйти за меня замуж.
– Но она еще не развелась, – напомнил Майк.
Мэттокс оперся на подоконник.
– Нет, но я просил ее ускорить процесс. Перестать сражаться с Лоуэллом и просто уйти от него. Честно говоря, мне становилось плохо при одной мысли, что они спят под одной крышей. У меня нет такой коллекции предметов искусства, как у ее мужа, но, помимо этого, я мог дать ей все, чего бы она ни пожелала.
– Вам известно, почему она не уходила от него?
– Действительно, почему? Наверное, я и сам не знаю. Ни одна из причин, что она называла, не были основательными. «Просто подожди, – говорила она. – Не торопи меня». Она очень упрямилась в этом вопросе, а я безумно ее любил, поэтому не настаивал. Это была единственная причина наших ссор. А ссориться она умела, – произнес Мэттокс, умиляясь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Дени была бойцом. С виду такая мягкая, хрупкая. Но у нее была стальная воля, и если ей что-то было нужно, она вцеплялась в это ногами и руками. Это была ее лучшая дружеская черта – безоговорочная верность, за это ее любили все близкие, – он достал платок из кармана брюк, прикрыл рот, откашлялся, протер глаза. – Я все время думаю о том, как она умерла. Я знаю, что перед смертью она боролась.