Гаунт толкнул дверь и вошёл в холодный мрак часовни. Интерьер был простым, но ухоженным. В конце ряда деревянных скамей, у Императорского алтаря, горела одинокая свеча.
Оба мужчины сотворили знак аквилы, и Гаунт пошёл по проходу к статуе Императора. В витражах стрельчатых окон, среди почитаемых образов, он увидел изображение святой Саббат.
— Итак, — пробормотал голос из темноты. — Вот ты, наконец, и прибыл.
Она была очень старой и слепой. Полоска чёрного шелка, повязанная на глаза, обрамляла её голову, а серебристые волосы были туго собраны у затылка. Возраст вынуждал её сутулиться, но если бы она встала прямо, то оказалась бы выше Гаунта.
Невозможно было не узнать её красно-чёрную мантию.
— Сестра, — сказал Гаунт и поклонился.
— Добро пожаловать. Не нужно кланяться.
Гаунт поднял глаза. Как она узнала, что он поклонился? На мгновение он подумал, нет ли у неё дара ясновидения, но быстро спохватился. Болван. Из-за слепоты должны были обостриться остальные её чувства. Она просто определила, откуда прозвучал его голос. — Я полковник-комиссар Ибрам Гаунт, — представился он.
Она кивнула, словно ей было всё равно. Или, предположил Гаунт, так, как будто уже знала.
— Добро пожаловать в Часовню Благодати Всевышнего Света, в Венике.
— Значит, мы недалеко от деревни?
— Впрочем, название немного вводит в заблуждение. Веник находится примерно в четырёх километрах к югу отсюда.
Белтайн тихо вздохнул.
– Ваш мальчик, кажется, огорчился, услышав это, — сказала она.
— Мой мальчик? Имеете ввиду моего адъютанта?
— Я слышу двоих. Или я ошибаюсь?
— Нет. Пытаемся добраться до Веника, найти транспорт. Наш поезд… ай, не берите в голову. Сегодня к вечеру мне нужно быть в Мейсеке.
Она села на скамью, одной рукой нащупывая дорогу, а другой опираясь на свой посох. — Дорога не близкая.
— Я знаю, — согласился Гаунт. — Сможете указать нам правильный путь?
— Вы уже на правильном пути, Ибрам, но ещё какое-то время не сможете достигнуть пункта назначения.
— Вы про Мейсек?
— О, там Вы окажетесь сегодня вечером. Я имела ввиду…
— Что?
Она откинулась на жёсткую спинку скамьи. — Меня зовут Элинор Закер, некогда воин Адепта Сороритас ордена Пресвятой Девы-Мученицы. А ныне – смотритель и хранитель этой часовни.
— Для меня большая честь познакомиться с вами, сестра. Что… что Вы имели в виду, говоря о пункте назначения?
Она повернула к нему голову. Так обычно поворачивает голову человек, который привык к динамике изображения на тактическом дисплее шлема. На мгновение Гаунту показалось, что она в него целится.
— Мне следует меньше разговаривать. Есть вещи, о которых нельзя говорить. Пока. Вы должны меня простить. У меня бывает так мало посетителей, что хочется поболтать.
— О чём нельзя говорить? — начал было Гаунт, но Белтайн перебил его.
— Как долго вы уже здесь, леди? — спросил он.
— Очень долго, — ответила она. — Вот уже многие годы я присматриваю за этим местом, как могу. Оно выглядит достаточно ухоженным и чистым?
— Да, — сказал Гаунт, оглядываясь по сторонам.
Она слегка улыбнулась. — Самой мне трудно оценить. Я стараюсь. Некоторые вещи я вижу ясно, но не те, что находятся вокруг. Голос у него не очень юный.
Гаунт понял, что последний комментарий относился к Белтайну. — Мой адъютант? Ему… сколько, тридцать два?
Последний раз отмечал свой тридцать первый день рождения, сэр, — отозвался Белтайн из дальнего конца нефа.
— Что ж, тогда его трудно назвать мальчиком.
— Да, — согласился Гаунт.
— Хотя я думала, это будет мальчик. Не обижайтесь, Ибрам. Вы тоже важны. Но мальчик… в нём вся суть.
— Кажется, Вы говорите загадками, сестра.
— Я знаю. Должно быть, это очень Вас раздражает. Столь многого я не могу произнести вслух. Но если я поступлюсь молчанием, всё нарушится. То, что сейчас поставлено на кон, слишком важно, я не могу этого допустить. Был ли с тобой юноша, молодой? Самый младший из всех.
— Мой предыдущий адъютант был совсем юнцом, — сказал Гаунт, внезапно ощутив тревогу, — его звали Майло. Теперь он солдат.
— Ах, — кивнула она. — Иногда они не слишком точны.
— Кто, «они»? — спросил Гаунт.
— Таро.
— Как Вы можете читать карты, если Вы не видите? — осторожно поинтересовался Белтайн.
Она повернула голову на звук его голоса. И снова аккуратное прицеливание. Белтайн слегка отступил, словно ощутил на себе этот «прицел». — А я и не читаю, — сказала она, — мне читают.
Когда сестра повернула голову, Гаунт смог заметить длинную розовую полоску шрама, который тянулся от макушки налево и вниз, к основанию шеи, проглядывая сквозь волосы, как борозда от плуга на кукурузном поле. Мысленно он вздохнул с облегчением. Все эти речи почти что увлекли его внимание. Он был в шаге от уверенности в том, что они наткнулись на ясновидящую или даже, сами того не осознавая, целенаправленно шли к ней. Но теперь всё, даже её весьма уместные упоминания Майло, приобрело другой смысл.