========== Реальность, далекая от кинематографа ==========
Одно дело, когда смотришь фильм про фантастический и красочный конец света, восхищаясь спецэффектами и необычными съемками, глупыми поступками главных героев, наигранными ролями и неуместными, пафосными фразами… И совершенно другое – оказаться в главной роли в такой же ситуации по-настоящему, чувствуя каждым раскаленным добела нервом все прелести последствий судного дня.
В тот день я ещё не до конца понимала, что происходит. Почему и кто это делает, или это случилось спонтанно, само собой. О первопричинах в целом, пожалуй, никому не было известно, да и не думал про это никто: ни люди, ни монстры, жившие с ними бок о бок. Вы бы тоже не думали, скорее всего. Если бы мне кто-то сказал о чем-то подобном раньше, я бы и сама послала его ко всем чертям.
Но, хах, какая ирония! Мой собственный мир рухнул намного раньше, когда родная семья решила, что ребенок-полукровка – отличный способ самореализации, удовлетворения личного эгоизма и собственных недостигнутых целей и идеалов. Таковой была моя мать: сущий демон во плоти, ни во что меня не ставившая, жестокосердная и злая женщина… Я никогда так и не смогла ей простить того, что мне пришлось пережить и пронести через всю жизнь… Многие осудят, скажут, что так говорить нельзя, но… Родителей не выбирают. В противном случае, я никогда бы не выбрала своих…
Пожалуй, с раннего детства я ощущала на себе постоянное моральное угнетение, прессинг и подавление собственного “я”. Это заключалось в настолько обыденных вещах, вроде изучения ребенком букв, где за любой промах я получала удар по голове. Или за ненароком разбросанные игрушки – здесь тоже не обходилось без наказания, казавшегося до невозможного несправедливым. Как если бы весь мир стоял против меня одной. Мое мнение и стремление к собственным целям жёстко пресекалось, мне говорили, что мое слово ничего не стоит, что я ничем не имею права обладать, и моего здесь ничего нет и никогда не было. Когда я отправилась в школу, стало лишь хуже. За неровные прописи или линии меня били. За непонимание задачи – хватали за волосы и возили по книгам лицом, давали пощёчины до звёздочек в глазах и разбитого в кровь носа. Выгоняли из дома… Морили голодом за попытку скрыть плохую оценку… Одноклассники тоже не хотели ставить меня в один ряд с собой, предпочитая в лучшем случае игнорирование, в худшем – пакости и мерзкие издёвки. И если монстры относились ещё более терпимо, из-за не совсем человеческой внешности, заключавшейся в том, что один мой глаз был похож не то на кошачий, не то на драконий, да ещё паре мелочей, то с людьми было всегда труднее найти общий язык. Если дома я пыталась врать, в слабой попытке защиты, то все складывалось ещё труднее. А потом в нашей семье появился чёртов алкоголь, и жизнь вошла в крутое пике, без возможности возврата в нормальное положение, превратив мою жизнь в сплошное насилие.
Вы спросите, где был отец все это время? Не поверите, но он был. Принеся собственного ребенка в жертву личного спокойствия и эгоизма. Ему важнее была сохранность собственной шкуры и спокойствия, и он позволял эту жестокость. Игнорировал. Уходил и вновь возвращался. Лишь бы его никто не трогал…
Я не знаю, за счёт чего не удалось не сломаться все эти годы. Не стану скрывать, что не раз в голове мной бережно лелеялись мысли о побеге или самоубийстве, однако мой внутренний стержень этого не позволял. Я считала, что в таком случае проиграю эту войну. А уйти из жизни – нет, стоит оставить этот путь как самый последний, самый лёгкий, когда не останется совершенно ничего иного. Но я искренне верила, что выход должен быть всегда, искала его ежедневно, год за годом…
Став достаточно взрослой, я первым делом уехала от семьи, разорвав все связи и сжигая мосты, оставив в своей жизни лишь свое собственное “я”. Но, к сожалению, ничто не проходит бесследно. Я превратилась в замкнутого социофоба, интроверта с обсессивно-компульсивным расстройством личности. Но, поверьте, с такими сломанными нервами мне жилось вполне нормально. По сути, я лишь относительно нелюдимый получеловек, помешанный на порядке и немного нервный и вспыльчивый по натуре. Но зато добрый и всё же стеснительный… Я действительно не способна на настоящую злобу, вопреки тому, что практически выросла, окружённая ей. Лишённая любви…
Жить сейчас приходилось крайне бедно, позволяя себе минимум возможного, но нет ничего слаще свободы, и даже маленькая комнатка в коммунальной квартире казалась сущим раем. Никто не понукал, не вторгался бесконечно в личное пространство, не орал и не бил. Не навязывал чужое мнение, перечеркнув моё. Не мешал мечтать и просто жить спокойно.
Вернувшись после долгого рабочего дня в офисе, я устало скинула кроссовки в общей прихожей дома, и поспешила к себе, торопливо закрывая старую деревянную дверь комнатки, буквально три на четыре метра. Из удобств только диван и шкаф. Но мне этого хватало с лихвой: счастье я находила в другом. Просто в том, что можно жить, смотреть на закатное небо, встречать рассвет, дышать полной грудью и при желании отправиться куда угодно. Это я и мечтала сделать. Путешествие вокруг света, пусть даже мне придется потратить на него всю жизнь и идти только пешком, но так ведь даже интереснее. Я мечтательно вздохнула и упала на диван свесив с него руку и ногу, устало улыбаясь.
В кармане джинс завибрировал смартфон, оповещая о звонке. Это меня не порадовало: не люблю говорить по телефону, и из-за этого сердце неприятно ёкнуло, отговаривая отвечать на вызов. На экране высветилось имя приятельницы, и я все же провела пальцем по виртуальной кнопке, прикладывая к уху аппарат.
— Йо, привет, солнце! — радостный смех девушки на том конце вызвал непроизвольную улыбку на моем лице.
— Здравствуй, Чесс, виделись полтора часа назад, уже заскучала что ли? — я закатила глаза, вспоминая, как уходя из офиса Чесс утомила меня своим постоянным потоком слов.
— Да ладно, Брай, не занудствуй. Тут все на ушах стоят, в окно посмотри! У тебя видно?
— Чё там? — я с любопытством поднялась с дивана и подошла к небольшому окну, с растрескавшимися от времени рамами, — алло?
Телефон не подавал признаков жизни, и решив, что он разрядился, я не гладя положила его на холодный подоконник, с изумлением всматриваясь в вечернее небо сквозь немного помутневшее от времени стекло. Мой рот открылся в настоящем восторге. Перебивая солнечные лучи заката, по небу изящными концентрическими кольцами проходились линии фиолетово-желтых полос с зелёной каймой, лезвиями вонзающимися словно сквозь атмосферу, сходясь почти в середине небесного купола, насколько мне было видно из своей точки обзора. Эти потрясающие круги мерцали, выпуская вниз острые углы света и вновь втягивали их в себя, блестя переливами, становясь тем ярче, чем больше уходило за горизонт солнце.
— Охренеть, северное сияние. Летом! — я в шоке раскинула руки, не веря своим глазам. Какая красота!
Я очень хотела посмотреть на эту магию получше, и не мешкая, схватила первую попавшуюся куртку, свой рюкзак и мобильник, поспешила обуться в коридоре и выскочить в вечернюю теплоту города. Буквально перепрыгивая через три ступени, я слетела на первый этаж, и с силой толкнув дверь, оказалась во дворе, тут же задирая вверх голову. Это оказались не круги, а спираль, сходящаяся в середине в единый комок колючего веера бирюзовых всполохов.
Границы света медленно танцевали, тянули к земле яркие дуги огня, вздрагивая, словно кто-то пугал их неосторожным движением, и свет замирал на мгновение, снова затем оживляясь и стремясь достигнуть поверхности. Но наталкивался на сильный, тягучий барьер атмосферы, не пропускавший его смертельные пики.
Я такое видела только по телевизору…
В наших широтах не бывает северных сияний, это была самая настоящая аномалия. Мой крохотный город находился далеко за линией возможного наблюдения Авроры. Я любила всё подобное, красивое и чуть странное, находя эстетику даже в катастрофических природных событиях, которые неизбежно приносили за разрушением рождение новой, чистой, как талая вода, жизни.