Вдоволь насладившись очередным природным лакомством, я встала, стряхивая с себя малочисленные росинки, попавшие с листьев растущего тут мелколесья на заштопанные джинсы. Свет отчего-то показался мне чуть ярче, чем требуется, невольно перетягивая на себя внимание. Я подняла голову, замечая, как сияние, видимое даже при солнечном свете, вдруг полыхнуло и задрожало волнами, затмевая собой солнце и вынуждая прищуриться, закрывая чувствительный глаз рукой, будто его опалило ярким лучом прожектора, принося в голову отголосок боли и тут же утихая.
Чувства пришли быстрее понимания, и я судорожно завертелась, ища открытое место, подгоняемая паникой. “Блять, только не снова, пожалуйста!”— пронеслось в голове, противно бухая ошалевшим от страха сердцем где-то под нижними ребрами. Певшие до этого птицы и насекомые замолчали разом, словно все кругом погрузилось в глубокий вакуум, не пропуская ни намека на было звучание воздуха, который будто задрожал передо мной сильнейшим маревом, чего я прежде никогда не видела. Кажется, можно было протянуть руку и дотронуться, но пугающее колыхание воздуха не выглядело безопасным, вынуждая отступить в поисках других возможных площадок, открытых хотя бы немного. Но кругом стоял, хоть и редкий, но лес, равнодушный к моему страху. И едва сияние вернуло себе прежнюю интенсивность, как тут же почву под ногами сотряс гул, словно подо мной столкнулось два крупных ледника, разнося глубоко под ней звуки надломившейся земной коры.
Меня словно сбило с ног ударной волной, больно впечатывая в ствол старого дерева, начавшего дрожать каждой веточкой от все более раскачивающегося под ним слоя земли, по которой словно пошли океанические волны шторма, переворачивающего все, что на ней росло и стирая прежние очертания одним жестким махом. Крупные разломы коверкали все окружение, осыпая тысячи тонн глины и плодородного верхнего слоя в свои голодные, черные провалы.
В один из таких чуть было не затянуло и меня, но я успела ухватиться за такой же цепляющийся за жизнь как и я корень, подтягиваясь к нему из последних сил и вылезая на неровный край поверхности, тут же поднимаясь и отбегая в сторону от медленно падающего с надрывным скрипом ствола сосны. Кругом все еще дрожало и раскачивалось, но медленно затихало, успокаиваясь как рассерженный зверь, унимая жуткий гул и недовольство разъяренной стихии. Этот удар был слабее первого, но все равно очень ощутимым, уничтожая то, что успело уцелеть в прошлый раз…
В груди громко бушевало мое перепуганное насмерть сердце, дыхание было напрочь сбито, но я была жива. Снова… На щеке жгло расцарапанную ветками кожу, но это ничто… Ноги дрожали и подкашивались от пережитого страха и какой-то инстинктивной радости от того, что удалось выжить, которую подминало под себя болезненное беспокойство, перерождающееся в ужас. А как же Даст и Файлер? Кросс… Киллер… Пережили ли они этот удар? А что если нет? Что если… я осталась одна?
Страх снес все мои барьеры, возводимые с особой тщательностью, подгибая колени окончательно, заставляя осесть на взрытую землю.
— Нет! — громко воскликнула я, насколько позволял восстановившийся голос, все еще отдающий небольшой хрипотцой после болезни и криков. Я в отчаянии закрыла лицо ладонями, борясь с панической атакой, ускорившей ритм сердца до небывалых частот, норовя и вовсе вырвать его из груди. Разрывающая нутро тишина оборвалась вновь возникшими, казавшимися неуместными трелями птиц и несмелым, словно вопросительным стрекотом кузнечика, где-то недалеко от меня. Но внезапно окрик где-то позади заставил меня встрепенуться, буквально взлететь с колен на ноги и повернуться на зов.
— Бра-а-ай! — звали меня где-то в стороне хижины, и этот голос звучал отчаянно, почти умоляюще, заставляя побежать к нему, как к единственной надежде на выживание.
Перелезая через поваленные стволы, я спотыкалась, падала, неловко подворачивая в кочках ноги, но спешила изо всех сил, с трудом вспоминая как дышать, отчего в голове разливался неприятный звон. Едва я взбежала на покосившийся и растрескавшийся пригорок, как увидела фигуру Даста, который в бесполезной попытке силился разобрать уничтоженную хижину, которую стихия еще и щедро завалила бревнами сломленных деревьев. Услышав позади себя мое сбитое, перепуганное дыхание, он порывисто обернулся, от чего полы его немного порванного красного шарфа взметнулись в стороны, а на меня уставился его гетерохромный, слегка обезумевший взгляд.
Меня колотило дрожью ужаса и страха, погружая в пучину неадекватности и я, ища хоть какой-то защиты и желая удостовериться, что и сама еще не спятила, кинулась к скелету, отчаянно обнимая, вжимаясь в его покрытую пылью толстовку, сцепляя где-то за спиной ходившие ходуном ладони и пальцы. Тяжелое дыхание и птицей бившееся за ребрами сердце и душа медленно успокаивались, пока я каждым вдохом чувствовала грудью чужие жесткие ребра, врезавшиеся чуть сильнее при его собственном дыхании, которое тоже было немного рваным. На спине сошлось крепкое кольцо мужских рук, а чужая ладонь зарылась в мои волосы, даря такое нужное сейчас ощущение безопасности.
— Дьявол, Брай… Не пугай так больше, мои кости чуть не рассыпались от страха, — он выдохнул мне в макушку, привычно растягивая предложения, справляясь с собственными эмоциями, вопреки моим, все еще паникующим и бьющимся в такт ускоренного ритма сердца.
— Файлер, — выдохнула я, отстраняясь от Даста и заглядывая в его глаза в поисках ответа.
— Я уже нашел ее, все нормально. Как ни странно, но чаша озера выдержала этот афтершок: там сейчас все еще безопасно, хоть и немного мокро от расплескавшейся воды, — он с беспокойством смотрел на меня, все еще придерживая за предплечья, словно боялся отпустить, — тебя не задело? — он провел пальцем по царапине на щеке, невесомо очерчивая кожу на ней, от чего мурашки пробежались до шеи, отвлекая меня от собственного страха.
— Нет… Даст… Если бы я не пошла гулять, то… — я неверяще посмотрела ему за спину, понимая, что если бы осталась, то от меня бы сейчас и мокрого места не нашли.
— Тсс, птенчик. Не думай об этом… Но… Если честно, ты очень везучая птичка, Брай, — он наконец улыбнулся, возвращая мне связь с реальностью, и почему-то я снова ощутила твердую почву под ногами от его улыбки.
— Я тёрн собирала, там внизу, — я указала за спину, не в силах оторвать взгляд от его глаз: боялась увидеть царивший кругом кошмар.
— Отлично, у нас будет славный перекус. К сожалению вне дома, но всё же… Теперь, думаю, можно переместиться к Файлер. Она там места себе не находит из-за тебя, — скелет добродушно склонил к плечу голову, и вся его поза едва ощутимо расслабилась, словно он взял контроль над собственными эмоциями и вновь готов проживать этот день, не теряя самообладания. Я ему завидовала, ведь похвастать такой выдержкой, увы, не могла. Я кивнула, после чего, Даст, одной рукой продолжая держать предплечье, щелкнул пальцами второй руки, чуть отводя ее в сторону, и моментально окружение сменилось, словно кто-то кистью резко размазал все краски, тут же смешав их заново и построив в одно мгновение новый пейзаж.
Голова чуть поплыла от незнакомых ощущений, но я не подала вида, оглядевшись и немного качнувшись в сторону, тут же, впрочем, восстановив равновесие. Меня сразу чуть не снесло теплым, невысоким вихрем, активно защебетавшим на ухо беспорядочный поток слов и стискивая в на удивление крепких объятиях чуть ли не до хруста в ребрах.
— О, Боже, Брай, ты жива! Прости, прости, прости! Надо было тебя с собой взять, о, Боже, если бы с тобой что-то случилось, никогда бы себе не простила, Брай! — мне кажется, что девушка даже начала плакать, и я успокаивающе приобняла ее, борясь собственным смятением и растерянностью. За спиной Фай простиралась знакомая озерная гладь, подернутая слабой рябью гулявшего по нему ветра, и кругом будто ничто не намекало на прошедшуюся только что по земле рваной судороге очередного землетрясения. Поистине мощное место, способное вынести такие чудовищные события, и это не могло не удивлять. Кажется, этот мир еще не раз сможет меня изумить… К нам тихо подошел Даст, улыбаясь и скрещивая на груди руки, вместе со мной всматриваясь в неровные края каменных берегов. Файлер отлипла от меня и спешно вытерла слезы, осматривая с головы до ног.