Медленно разлепив глаза, я с трудом вынула ногу из расщелины, отмечая, что ее удалось вправить, но боль все равно разливалась тупыми волнами до самого колена. Чертыхнувшись еще раз, я встала, опираясь рукой о стену. Столько незначительных движений — а я уже напрочь выдохлась.
Во рту было ужасно противно, и язык неприятно скользил по высохшему нёбу. Я рискнула немного попить, чтобы хотя бы чуть-чуть освежить горло. Воду в любом случае нужно было экономить, а учитывая все обстоятельства, стоило выдвигаться прямо сейчас. Закинув рюкзак с пожитками на плечи я вздохнула, собирая мысли в кучку и стараясь не думать о том, как там друзья и Даст… Сильно хромая, я покинула свой неприветливый ночлег, уходя в обступающую меня со всех сторон мглу. В какую сторону идти, не имею понятия, но слабо просвечивающее через туман солнце давало чувство направления, и, решив идти на восток, я отправилась на солнечный диск. Воздух здесь словно был совсем другой: сухой и пыльный, а земля была настолько бесплодной, что пугала своей чернотой. Никогда такого не видела, но учитывая, что при землетрясении всю почву вытряхивало наизнанку, как будто от ядерного взрыва, удивляться не приходилось. Возможно до этого, здесь был обычный, полнящийся жизнью пейзаж. Может даже были поля, подобные тем, где обосновались мы…
Внимательно следя за перемещением солнца, и за тем, как рассеивается туман, я медленно двигалась к незаданной цели, пытаясь найти хотя бы какой-нибудь ориентир. Но все казалось до безумия однообразным, взгляду не за что было зацепиться, и это сводило с ума.
К вечеру после целого дня такого мучительного перемещения, смешанного с постоянной болью и гулом в голове, я обессиленно упала возле каких-то крупных валунов, приваливаясь к одному из них спиной. На затылке неприятно пекло и, вновь касаясь этого места рукой, я ощутила липкую кровь на пальцах. Черт… От перенапряжения снова становилось плохо, и я сидела, дыша через рот, стараясь унять рвотные позывы. Мысли расползались противными червями, а виски кололо иголочками. Может быть, я в итоге действительно умру, но зато мне не стыдно перед самой собой. Я хотя бы попыталась побороться за жизнь…
С трудом скинув с плеч рюкзак, я просто упала набок, ощущая как накатывает слабость и темнота, а сверху накрывает тягучим куполом, через который почти ничего не слышно, кроме неясного гула. Перед глазами все плывет, а может быть просто они не хотят ни на чем фокусироваться, и я просто лежу, стеклянным взглядом уставившись в одну точку. Как жутко… Еще вчера все было так, словно мы нашли свое место в этом мире… Верилось в светлое будущее, в котором мы были вместе. Но судьба жестоко разделила нас, кидая из огня — в полымя, устраивая жестокие испытания себе на потеху, лишая нас друзей, братьев, сестер, родителей, друзей и любимых… Это несправедливо. Нечестно. Так не должно быть. За что…
Я опять не помнила, как отключилась, но в себя меня приводило ощущение новых звуков. Почему ощущение? Потому что я скорее чувствовала телом исходившую от песчаной земли вибрацию, напоминавшей мне шаги. Тук… Тук… Тук… А может это мое сердце стучит, замедляя свой ритм? Или может в земле что-то движется, готовясь расколоться надвое и поглотить меня? Или осторожный хищник подкрадывается, чтобы вдоволь насладиться найденной им легкой добычей?
Из всех вариантов, я совсем не хотела быть растерзанной, не смотря на то, как плохо мне сейчас было. И не желая принимать собственную смерть без последнего боя, я почти наугад нащупала около себя какую-то палку, собирая остатки сил для последнего оборонительного рывка. Приоткрыв глаза, действительно вижу над собой смутную тень, теряющуюся в подступившем ночном тумане: в неясно размытом силуэте угадываются светящиеся глаза эфемерного хищника, и из последних сил кидаюсь на этот расплывчатый образ с отчаянным криком.
Я действительно ударила его, тут же теряя равновесие от усилившейся боли в ноге и пляшущем, кружащемся до новой тошноты ворохе окружения, чувствуя, как сильное существо даёт отпор, ответно толкая и прижимая к земле, готовясь убить такую наглую жертву. В этой слабой потасовке, пытаясь вырваться, я лишь глубже загнала себя в пучину мучения, застонав и пытаясь отползти от хищника, который будто играл, не спеша разрывать на куски, но все ещё вдавливая в податливый песок тяжёлым весом. В итоге, я просто затихла, довольно быстро выбившись из сил, запыхавшись и ощущая, как противно липнет к разбитой голове песок и как сильно снова тошнит, скручивая в рвотной судороге несчастный, совершенно пустой желудок… В гуле от стучавшей в висках крови, слышу что-то отдаленно напоминающее имя… Мое имя? Но в темнеющем от слабости рассудке не успеваю ничего разобрать и вновь отключаюсь, мысленно успев порадоваться, что попыталась дать отпор.
На этот раз темнота длилась долго, напоминая скорее плен, а не отдых. Чувство было такое, что меня придавило чем-то невероятно тяжелым, и пошевелиться было невыносимо трудно. Примерно так же я в детстве отходила от наркоза, после того, как мне удалили аппендикс. Тягучее, топкое, как трясина, ощущение, из которого тебя тянут почти насильно. Неприятно, но хотелось сбросить с себя эту тяжесть… Хочу вернуться обратно… Это нестерпимо… Душа сжимается от боли и страдания, не имея возможности никак мне помочь, и я снова с полустоном выдыхаю имя…
— Даст… — получается почти шепотом, но я слышу свой голос, слабо резонирующий в легких, а значит — все еще жива… Рядом слышится шорох и лица невесомо касаются. Испуганно распахиваю глаза и пытаюсь выставить перед собой руки, но меня снова прижимают к земле.
— Тихо, тихо, не так резко… Потерпи, тебе нельзя, — кто-то шепчет совсем рядом, вжимая в землю, но взгляд все равно плывет, подобно мареву, через которое меня сюда забросило, но когда я, наконец, смогла сфокусироваться на источнике мягкого, ласкового шепота, то из груди вырвался шокированный, счастливый выдох…
— Кросс?
Комментарий к Из огня да в полымя
ಥ_ಥ Даёшь страдания!
Чё как, мои выживальщики?
Крестик снова с нами ^_^
========== Зов ==========
Комментарий к Зов
Момент со сном для лучшего эффекта лучше читать медленно с паузами на троеточиях. Так получится прочувствовать всю силу момента.
— Кросс? — неверяще всматриваюсь в знакомые белые огоньки, с тревогой мерцающие надо мной, и, казалось, качающиеся, от идущей кругом головы. Долго не выдерживая этой пляски, закрываю глаза и немного морщусь. Голова гудит до сих пор.
— Брай, что с тобой случилось? Тебя будто со скалы сбросили… А где Кил, Файлер и… Даст? У вас что-то произошло? — Кросс взволнованно задавал вопросы, желая выведать хоть что-нибудь, но мне было чертовски тяжело оформить мысли в слова. Хотя его волнения были мне понятны, я и сама терялась в страшных догадках о том, как они все сейчас там, и не дошла ли до них мертвая чернота вихря…
— Кросс… Тяжело… — слабо отвечаю, протягивая руки к голове, в которой все звенело и открывая глаза, снова силясь взять контроль над зрением.
— Ох, сейчас, — он чем-то зашуршал рядом, и на лоб опустилась приятная прохлада влажной ткани, принося облегчение. На ноге я тоже ощутила какую-то неудобную повязку, но боль действительно ослабла. В теле оставалась лишь тяжёлая дурнота, которая должна будет пройти за несколько дней, как всегда бывает при сотрясениях.
— Я… пошла за хворостом… На меня напали волки… А потом… Черный вихрь… Я случайно… в марево, — сглатываю солоноватую от подступающей тошноты слюну и затихаю ненадолго, — остальные дома… Они не знают… Наверное, думают, что я… погибла… — хочется плакать, но слез уже нет, душа болезненно сжимается, скручиваясь от страха никогда не вернуться и не увидеть его вновь.