От увиденного улыбка на лице растаяла, уступая место такой буре эмоций, чувств, вопросов и восклицаний, что едва не закружилась голова и не подкосились ноги. Рядом со мной, почти незаметно, появилась высокая фигура Даста, молчаливо взирающая на это зрелище, с поразительным спокойствием, в отличие от меня – крутившей головой во все стороны с открытым ртом, сбившимся дыханием и широко раскрытыми в неверии глазами.
Сияние исчезло.
На небе разливалась пастельная голубоватая безмятежность предрассветного часа. Тихого, прекрасного, свободного, но все еще молчаливого, как ночь. Разрезая ее остатки первыми несмелыми вспышками звуков и движений. Даря прохладу и надежду на новый горячий восход, который обещанием только-только начинает разгораться на востоке.
Я так отвыкла от простой голубизны неба, которое сейчас казалось сизым, будто оно осталось нераскрашенным утренним светом. Скучала по этим облакам, на которых больше не было злого отсвета страшного напоминания о смерти.
Они плавно скользили в вышине, ловя собой рыжие искры встающего солнца, словно впитывая их собой, перекатываясь мягкостью боков и изгибов… Безупречная красота, в которой не было ничего лишнего…
Не выдержав этого чувства освобождения, я посмотрела на монстра рядом, который все это время глядел на меня, непрерывно горящими углями в глазницах, которые были так горячи, но не обжигали, глядя с новой надеждой и пониманием того, насколько произошедшее важно.
И я не могла ничего сказать, как и он мне. Я лишь могла показать… А потому в порыве эмоций прильнула к нему, доверчиво и радостно, чувствуя на себе его тут же сомкнувшиеся руки. И наши души, звеневшие в этой тишине, сливаясь своим гулом в переливчатое ручейное пение, в котором перекликались обоюдные эмоции испытываемого счастья и радости. Новой надежды.
Надежды на новое будущее. Будущее в котором есть место радости, любви, дружбе и новой жизни.
Мы сможем отстроить этот мир заново.
— Это закончилось, Даст! Наконец-то это закончилось, — не получается сдержать горячие слезы, которые тут же окрапляют соленой влагой чужую куртку.
— Да, Брай… Всё теперь будет хорошо. Вот увидишь, — выдыхает мужчина мне куда-то в макушку, невесомо целуя, гладя по спине и дыша через раз… Так, словно он сам сдерживал подступающие слезы…
Скворцы продолжали свой неистовый танец новой жизни, оглашая округу радостным свистом тысяч живых голосов, пока под ними два других – молчали, наполняясь надеждой до самых краёв.
Комментарий к Давай займемся лечением?
Возможно главы будут идти чуть пореже из-за написания второй работы. Но я всё ещё тут! Буду чередовать два фика: это позволяет идеям не выдыхаться.
И да, Даст коварный, ревнивый скелет.
========== Жизнь с начала ==========
Нашему возвращению были все безмерно рады. И если Киллер просто кратко приобнял, то Файлер буквально не отходила ни на шаг, засыпая вопросами и бесконечными рассказами о том, что творилось в это время с Дастом. Мне было так больно узнать о том, как страдал этот монстр, как рычал и рыл руками выжженную вихрем землю… Как сидел, глядя в поле и молчал, долго и невыразимо тоскливо сминая в пальцах листок земляники… Как вздрогнул, услышав меня и как сильно изменился, почувствовав мой зов. Превратившись в живое, рассерженное стремление, готовое неутомимо искать и звать в ответ, желая перевернуть весь мир, чтобы найти. И хотя Файлер многого не понимала, говоря мне о его эмоциях и их внешнем проявлении, то я всё осознала полностью, уложив в голове эти недостающие детали пазла его чувств…
Я ощущала то же самое и понимала, через что тот прошел…
Киллер, едва проснувшись и вдоволь насмотревшись с нами на чарующее новое небо, узнал от Даста, что и Кросс вернулся, тут же умчавшись поговорить с другом, который больше не рисковал подходить к нам близко, держа почтительное расстояние, на котором ему самому было удобнее.
Я никому не рассказала о произошедшем между нами на месте авиакатастрофы, предпочитая, чтобы о подобном знали только трое. Отчего-то мне казалось, что Кросс об этом не расскажет даже лучшему другу. По крайней мере я на это надеялась. Да и отчасти мне было стыдно за случившееся, словно вина за это лежала на моих плечах.
Всласть наговорившись с подругой, она заботливо предоставила мне возможность помыться, согрев заранее натасканной воды на костре. Это действительно было сейчас таким желанным – смыть с себя всю кровь и грязь, налипшую в моем маленьком, но невероятно опасном приключении. И натираясь сухим мхом, как мочалкой, я испытала былое удовлетворение от чистоты, какое раньше получала в полевой практике, ещё будучи студенткой, когда мы всем курсом жили в полях, изучая биологическое разнообразие окружавшей нас природы. Славные были времена…
Никаких забот, кроме учебы. Над головой мирное небо, всегда – доступ к еде и воде. И ничто не могло даже намекнуть нам на то, что случится нечто столь невообразимо разрушительное, мощное и непредотвратимое. Жизнь такая жестокая и одновременно с этим прекрасная. Как возможен такой потрясающий контраст несочетаемости? Как так вышло, что жизнь неизбежна, как и смерть? На эти вопросы никто и никогда не смог бы дать ответа. Ни тогда, ни теперь.
Это, должно быть, слишком сложно для нашего обывательского понимания. Мы обесценили такие понятия, считая их простыми и недостойными нашего внимания и понимания. А на деле, оказывается, что и нет ничего важнее. Нет ничего значимее, чем звёзды над вашей головой, которыми вам судьбой и волей случая даровано любоваться. Или чем отблеск холодной воды, бегущей через дымку леса, которую вы можете потрогать. Ощутить пальцами ее леденящую, словно горную, свежесть, несущуюся живительной силой из недр земли. Оттуда, где всегда темно, но сердцевина пышет жаром. Пылает в невидимой глубине, позволяя жить всему, что мы знаем.
Великолепное знание, которым мы пренебрегаем. И только лишившись привычного уклада жизни начинаешь обо всем этом задумываться, искать скрытый смысл, силишься осознать. Да вот только может быть слишком поздно… Это уже может не иметь значения, а мир продолжит свое безразличное существование уже без нас.
Наверное, именно поэтому я ищу во всем, что вижу, что-то запоминающееся, красивое, чарующее. Каждый миг, каждый день, каждый месяц… И даже сейчас, я любуюсь, как стекает по исхудавшему телу вода, уносящая с собой потоки застарелой крови и пыли, впитываясь вместе с ней в податливую почву под босыми ногами, чтобы остаться в ней навсегда, прорасти юными листьями навстречу солнцу, испариться с туманом и выпасть в другом месте свежим дождем.
Я чувствую, что живу.
Закончив с умыванием и сменив одежду на свою старую и отчищенную, я почувствовала себя рождённой заново. Вынырнув из импровизированной ширмы, где мы теперь мылись, я вернулась к живительному теплу костра, где сидели Даст и Фай, и угнездилась между ними, нарочито осторожно прижимаясь боком к Дасту, будто спрашивая позволения погреться и его теплом тоже. Мужчина недовольно цокает языком и притягивает к себе, укрывая половиной своей мягкой куртки, негодуя о моей внезапной несмелости, но при этом нежно поглаживая пальцами по плечу, за которое крепко обнимал.
— Брай, сегодня в дом переезжаем, представляешь? — тут же задорно улыбнулась Файлер, которую явно переполняло желание пойти туда прямо сейчас.
— М? А… Вы уверены? — смотрю поочередно на нее и Даста, — а вдруг опять что-то случится? — чувствую подступающую тревогу. А что если сияние вернется? Или произойдет какое-то другое событие? И хотя эти страхи были довольно безосновательны, пережитое оставило свой след, испортив нервы и делая из меня постоянно напряжённое существо с параноидальным наклонностями.