— Ты всегда можешь рассчитывать на мою дружбу, Кросс, — тихо отвечаю ему, и он несмело подходит, заключая меня в бережные, короткие объятия. Мы, наконец, разобрались в себе. Он принял зов пары, связавшись с которой не сможет думать обо мне, ведь зов души куда сильнее. Это почти подчиняет, не давая мучиться сомнениями о правильности выбора и его целесообразности. Это залечивает раны. Убирает боль. Даёт истинное счастье… Я желала ему именно этого. И раз он может меня касаться и обнимать вот так, не пытаясь вторгнуться и дозваться, то… Он надеется… Надеется, что сможет начать все заново. И я помогу ему в этом. Ведь по сути, он когда-то сделал для меня то же самое.
Возвращаемся в лагерь, где начала копошиться сонная Файлер, обеспокоенная нашим отсутствием, но, увидев нас вместе, спокойно улыбнулась, заныривая под навес, чтобы разбудить Киллера. Пора было собираться дальше и двигаться к цели, какой бы неизвестностью не было покрыто это место. Оно было нашим единственным шансом на спасение, ведь… Даста здесь нет, и вернуть нас обратно некому. Это билет в один конец, без права выбора и маневра. Словно стрела времени, необратимая в своем однонаправленном течении, которое ни изменить, ни повернуть вспять невозможно.
Я утолила бушующую во мне жажду, поев следом кашу, которую Фай едва ли не на силу в меня запихнула. Вкус еды был таким пресным, что с трудом унимаю протестующий желудок. Это необходимо, я понимаю… Но так чертовски противно…
И снова меняющийся медленно пейзаж леса, то становившийся гуще, то редея, открывая опушки с колючим сизым вереском и редкими лютиками. Но уже совершенно другой воздух, ставший ощутимо влажнее, словно он тоже сгущался, концентрировался, наполняя легкие так настойчиво, что казалось, будто они дышат не по своей воле. Наверное, море не так уж далеко отсюда… Мы преодолевали все трудности вместе, будь то мелочь, вроде бурелома или нечто посерьёзнее, как промокшие спички или вновь кровоточащая рана…
К вечеру я поняла, что слишком ослабела, для таких огромных переходов за день, где начали появляться перевалы холмов, покрытых ровным ковром игольчатых листочков водяники, словно морские луды далёких северных морей, где о скалы бьются необузданные, дикие волны. Дыхание сбилось в, наверное, сотый раз, и я остановилась на вершине очередного холма, всматриваясь в сумерки леса, в котором вдруг послышались голоса. Друзья обернулись ко мне, тоже насторожившись далёким отзвуком чужого смеха. Смехом, который я тут же узнала, выуживая его из памяти видения. И я поняла, по тем ощущениям, что он вызывал, что звук этот отнюдь не доброе и беззаботное веселье. Но жестокое и страшное… Издевательство…
Взгляд Кросса вдруг стал совсем другим, а рука скользнула к груди, туда, где была его душа, сжимаясь там в кулак до ощутимых щелчков напряжённых суставов… И тут я все поняла. Вспомнив незнакомые, пронзительно голубые глаза… Метнулась на звук, попутно доставая из рюкзака то, что носила с собой всегда, вопреки тому, как это не любил Даст.
Кинжал Киллера.
Ноги несли меня по податливой вересково-мшистой земле, так удачно поглощавшей звуки шагов. И друзья, словно читая мои мысли, летели рядом, обгоняя, боясь не успеть. Кросс был впереди всех, стиснув зубы мощно отталкиваясь ногами, взметывая полами белой длинной куртки и черного шарфа, расплётшегося от его шеи, и как свирепо полыхали его глаза… И каждый прыжок на пересчет биения души. Один… Два… Три… Быстрее, быстрее… Злее… Яростнее…
Я полностью осознала…
Всё правильно, Кросс… Так и должно быть…
Чем ближе были голоса, тем сильнее колотилось и мое сердце, не справляясь с нагрузкой, но подгоняемое допингом адреналина. Мы должны успеть. Ради Кросса. Ради обладательницы этих глаз, ведь… я даже не знала наверняка – не будет ли слишком поздно? И чем всё может обернуться тоже, но для меня это сейчас не имело значения.
Спрятавшись за ближайшими деревьями, мы переводили дух, давая сигнал Файлер спрятаться чуть поодаль, вслушиваясь в довольно грубые разговоры с неприятным смыслом, передавать который мне противно до дрожи. Словно я пачкаю себя в этом потоке мразотных помоев, что извергают из себя очерненные чужие души… Души… А были ли они у них вообще? В этих, кажущихся смоляно-черных на контрасте с пламенем телах, не может быть живого огня души… Я просто никогда в это не поверю. Свою жертву они собирались жестоко опорочить и убить, потехи ради, а она молчала, тяжело и надрывно выдыхая в беззвучных рыданиях, не в силах ответить, даже не способная на голос. Она ведь немая… Помню об этом из видения… И вижу в отблесках костра ее худощавое, замученное побоями тело. Слава всем несуществующим богам – одетое. Ещё не успели надругаться. Мы не позволим… И прежде, чем я успела что-либо предпринять, Кросс уверенно вышел из-за дерева, раскидывая руки с зажатыми в них острыми костями, похожими на копья.
Белоснежное смертельное оружие с танцующим отсветом огненных искр… Яростный взгляд, сверкающий взрывами сверхновых… Выпрямленная спина безудержной силы и несломленного духа… Крепко сжатые зубы почти хищной линии уверенного лица… Я никогда не видела его таким ни до, ни после…
Выхожу сразу за ним, готовая последовать на тот свет, если понадобится, обнажая кинжал и сверкая из тьмы отсвечивающим в пламени кострища алым глазом, видевшим сейчас как никогда прекрасно. Нам повезло: это были обычные люди, а значит отпор дать нам не смогут. На счёт того, кем была девушка, я уверена не была, но с этим не было времени разбираться, а потому я просто ринулась к этим ублюдкам. Их было трое, и они даже не испугались, начав злорадно смеяться, ещё больше распаляя мою ненависть к столь грязным бастардам.
— Опаньки, свежее мясо подвезли, слышь, Тан, давай сюда твое оружие, сейчас поохотимся, — мужчина повыше охотно потянулся за ружьём, что неуверенно подал ему низкий мужичок в клетчатой рубашке, с сомнением осматривая фигуру Киллера чуть поодаль. Третий был моложе этих двоих, нагло вздернул подбородок и просто стоял около перепуганной девушки, предупредительно наступив на ее ногу тяжёлым ботинком, от чего та беззвучно, но сильно скривилась, ощутив ужасную боль.
— Ах ты мразь, — почти рыча, подскакиваю вплотную, успев удивиться приливу сил от собственной горячей злости, полыхающей во мне огненной лавой, и протыкаю его податливое тело столь острым оружием, вошедшим в него, как нож в масло. Так быстро и без всякого сопротивления. Он вслепую стреляет из ружья, но явно мимо, и падает навзничь с остекленевшим взглядом и глухим хрипом. Боковым зрением вижу, как с лёгкостью Кросс вышибает жизнь из второго, крест-накрест взмахнув копьями, с хладнокровной точностью уничтожая цель, а Киллер уже подбрасывает перепачканный бордовой кровью третьего замысловатый узорчатый тесак, победоносно ставя ногу на труп.
Ищу взглядом девушку и вижу, что она не шевелится. И я, и Кросс бросаемся к ней одновременно, проверяя пульс и слушая дыхание.
Жива… Просто без сознания…
Она явно была не человеком, но и не монстром в полной степени. Волосы при ближайшем рассмотрении оказались не светлыми, а нежно-голубыми, с чуть более светлыми прядями. И помня ее невероятно яркие глаза, мне подумалось, что она должно быть тоже полукровка. Перевожу взгляд на Кросса, что тяжело дышал и неотрывно смотрел на это хрупкое создание, выронив оружие, боясь коснуться и не зная, что предпринять. Поднимает на меня почти испуганный взгляд, а я шумно выдыхаю и вдруг искренне улыбаюсь другу, от чего лицо неприятно покалывает, словно вспоминая, как это вообще делается.