Даст садится, все ещё держа меня на своих бедрах, снова целует, придерживая за спину, наслаждаясь близостью уже неспешно, чувствуя мое доверие и делясь своим в ответ. Пальцы на пояснице под одеждой… Вдохи одного на двоих воздуха… Его влажный язык на моем… Мои руки на его ключицах, гладких, как полированный белый кварц… И нет ничего лучше, чем ощущать жар его рдяной души в этих костях, любимых, до последнего изгиба. Одно касание на один вдох, одно скольжение на один выдох.
И мы горим…
Уже нет смысла считать время, бежать без оглядки и искать выход. Просто люби меня…
Мягко опускается на одеяло снятая куртка, взметнув в воздух пыльцу жёлтых лютиков у одеяла. И рядом взмахом нежной материи ложится толстовка. Сжимаются крепче бедра… И пальцы на руках пронзает молнией касания к обнажённому торсу мелованных костей. Зарево на них амарантового цвета, такое яркое, что не верится в его реальность… Тянусь, чтобы тронуть, и пальцы скользят по мягкому сокровенному секрету его жизни, на котором почти не видна полоса шрама.
Его рука нежно скользит по сплетению солнца до ямочки у ключиц вразлет, толкая и отстраняясь, выпуская мою душу на волю, словно та только и ждала глотка свободы, покорно ложась на его ладонь розовеющем сердцем преданности с мягкой узорчатой сердцевиной, словно белоснежными жилками испещрявшей ее нутро. Душа полукровки…
— Какая ты красивая, Брай, — в волнении произносит монстр, чуть отводя руку с душой в сторону, любуясь ей…
Сжимаю его сердце пальцами, проводя до перевёрнутого основания, вызывая дрожь в его теле, что ощущается и мной, словно собственная. Она такая нежная и теплая, что хочется стать с ней единым целым… Почувствовать ее силу на себе.
Дать опалить собой обнаженную кожу.
И прежде, чем осознаю окончательно то безумство, на которое меня так внезапно, сиюминутно потянуло, я уже поднесла душу к себе, нежно целуя, словно самое ценное и последнее, что осталось в целой вселенной для нас двоих.
— Милая, — протяжно и сипло говорит мужчина, чуть отклоняясь назад, и я вижу как прогибается белизна его позвоночника, казавшаяся серебристой в тенистом подлеске дикой дубравы. Но краткий миг моего прояснившегося сознания длится недолго, поскольку Даст уверенно отыгрывается, проводя бархатистым алым языком по стенке моей души, что я чувствую каждым нервом и каждой собственной точкой кипения, жгучим потоком вулканического пепла, опустившегося до самого низа, словно я и сама обнажена до костей, ставших от его касания такими же нежными как и тело.
И от продолжившихся обоюдных ласок на душах у меня просто сносило крышу. Рвало все устои и мыслимые, и немыслимые барьеры… Их просто не было… Было бесконечное удовольствие, тихие, сдавленные стоны, словно мы боялись быть замеченными в пустоте ясного вечера. Или опасались спугнуть нечто важное, что возникло между нами новой крепкой ниточкой, связав нас ещё крепче.
Были лишь его уверенные пальцы, погруженные в мою розовеющую пульсацией жизнь… И мои – чертившие на рдеющих стенках его – причудливые, влажные узоры, мягко огибая светлеющий шрам, боясь причинить даже иллюзию боли.
Я не думала, что ласка души может быть настолько приятной… Я вообще ни о чем не думала… Только наслаждалась… Чувствами, от которых все дрожало и скручивалось в мягкой и сладкой истоме… А еще… Я любовалась… Изгибами его костей, на которые уже упала сизая тень подступающей ночи… Веером мощных ребер, вздымающихся в чуть сбитом, но очень глубоком дыхании. Темнеющими провалами глазниц с рубиновыми зрачками, в одном из которых я тонула раз за разом, глотая этот гипнотизирующий омут своим сознанием, теряя от него всякий здравый смысл. Его матовым черепом с волевыми и упрямыми изгибами. Линией ровных зубов и рта, изогнутого в блаженствующей улыбке. Плавный загиб шеи до широких лопаток. Впадина крепкой поясницы, упирающейся в крылья подвздошных мощных костей… И руки, что беспрестанно дарят ласку моей преданной ему одному душе.
Он прекрасен… Как нежный шорох океана, что доносился до нас в затихающем сумраке ночи, прорываясь сквозь фоновый шум дубравы…
========== Пряничный домик в Черном городе ==========
Подножие Хадены высилось над чадной безмятежностью океанических волн, неспешно набегавших на потемневший берег. Перекатывались камушки, многочисленными песчинками тёрся воздух и влага, а солнце скрылось за дымкой свободного неба. Такого открытого и бесконечно высокого, что казалось, будто до него никогда и никому невозможно будет дотянуться.
До этих перистых облаков, натянутых нежной пленкой под куполом лазоревой атмосферы… И до солнца, висящего мощной звездой где-то намного выше и дальше, чем я способна себе представить.
Все то, что грезилось в мечтах всё это время, словно в миг стало былью. И то видение, что было всего несколько дней назад стало реальностью. Мы бродили по пляжу: то вдвоем, почти касаясь друг друга руками, но тесно сплетя вместе нашу магию, то расходясь одинокими точками, рассматривая размытый волнами горизонт; но взгляды наши то и дело возвращались к аспидным сводам высоких, ни на что не похожих стен загадочного города, который стоял неизменными контурами чуть поодаль волнующегося бескрайнего водного простора. Ни одна стихия не тронула его вечности… Ни черные вихри, ни марево, ни землетрясения, ни даже цунами, что наверняка прошло здесь, размыв грань пляжа, попросту стерев ее, наполнив истерзанными обломками близлежащие низины, оставив нетронутой лишь дубраву, шедшую по холмам, через которые спускались мы с Дастом.
Настоящее чудо, которого мне нестерпимо хотелось коснуться… Мы переглянулись с монстром, вновь сойдясь в одной точке, обдуваемые бризом, колыхавшим нашу одежду, напитывая нас запахом йодистой соли, от которой приятно щипало в носу, а легкие хотели вдыхать все больше, глубже… Наполниться атмосферой этих мест…
— Ты готова, птенчик? — тихо спрашивает Даст, проводя тыльной стороной ладони по моей щеке.
— Да… А ты? — жмусь к руке ближе, чуть прикрывая глаза от небольшой усталости, что стала моим вечным спутником в этом путешествии.
— Я готов, если рядом будешь ты, Брай, — монстр сплел наши пальцы вместе и медленно потянул за собой, уводя к городу, в который мы войдём вместе.
Песок обнимал наши ступни, податливо прогибаясь от шагов с нежным шелестом миллионов песчинок, а агатовые постройки становились все ближе, поражая своей высотой и ощутимой мощью, словно каждый дом Хадены рос из недр земли, проходя ее насквозь чернеными обелисками, давая отблеск халцедоновых{?}[халцедон - полупрозрачный минерал] складчатых камней, напоминавших вблизи кварц. Этот вид восхищал до глубины души, заставлял смотреть неотрывно, наслаждаясь каждым бликом уцелевшего кусочка мира.
Поразительно…
Навстречу нам открылись двери, будто опустились мощные ворота крепостной стены, впуская нас внутрь нетронутого оплота жизни, где нас осветили вниманием сотни живых, блестящих любопытством и радостью глаз: каждый встречал нас — выживших, как собственную победу в этой войне за выживание. Словно героев, вернувшихся с кровавых сражений за всеобщее благо. И от изобилия давно позабытых голосов, смеха, свиста и аплодисментов пошла кругом голова и перехватило от волнения дыхание, зажимая спазмом горло… Даст подхватывает меня за талию, чуть прижимая к себе, с беспокойством всматриваясь в мое лицо, не обращая внимания на зрителей… Волнуясь лишь обо мне… Как и я о нем… Успокаивающе подставляет свой шлейф к душе, словно давая сильную опору, за которую хочется ухватиться…
И целый мир не стоил бы ничего, не будь в нем тебя…
Улыбаемся, слыша наши эмоции друг в друге, и вновь поворачиваемся к встречающим, что обступили плотным кольцом, тут же протягивая воду, еду и даже одежду.