– Уж простите меня, работяги, – думал, а сам собирал в спешке траву, рвал на корню. На пару дней должно хватить. Когда почти закончил, раздался вопль. Засекли! Быстро перебирая ногами, перескочил через ближайшие колья в прерию. При свете Тропы за мной гнались три жеребца-травоведа. Их морды выражали решимость покарать вора, зубы оскалены, нюхли раздувались от гнева, в руках колья.
Больная нога все-таки подвела, я бежал намного медленнее обычного, да еще стал сдавать темп. Услышал дыхание прямо за спиной, еле успел увернуться от удара колом. Слегка присев, на бегу схватил зубами за древко другой пики, дернул, и второй мужик с воплем улетел в колючки среди мальвинок. А нечего в меня тыкать!
Моя пика уже была наготове, я четко видел озлобленного молодца в пяти шагах от себя.
– Грифы! Осторожно! – заорал дальний травовед.
Сверху спускались три тени, они часто такими тройками нападают. Быстрые, как вихри пыли в степи, грифы уже выпустили страшные загнутые когти, заходя ровно на каждого из нас.
У меня не было времени думать. Инстинктивно рванул чуть в сторону, крутанул пику назад от травоведа в сторону летящей тени, уперся в землю. Глупо, конечно. Что может костяная пика против стальных перьев? Но мыслей в тот момент не было, одно сплошное действие. По идее, в следующее мгновение я должен был быть разорван ужасными когтями, как и произошло с теми двумя парнями. Клац, хлюп! Куски их мяса разлетаются по степи.
Но вместо этого я услышал клекот боли. Попал!
Молодой Ар-Ну извивался лысой головой, стараясь зажать страшную рваную рану на голой шее. Вот где ваша погибель! Да, только обычно не добраться до нее никому. Может, я первый? И в тот момент вспомнил, что мы с дядей отрабатывали этот прием циклы назад. Тогда мудрый Арги мне не рассказывал, когда может пригодиться это умение.
– Знаешь, Гаги, – будто услышал слегка ироничный голос дядюшки. – Мы живем дальше, пусть и в вашей памяти. Пока ты жив, и я буду жить. Потом поймешь.
Старик тогда потрепал меня по юной гриве, помнится.
Громадные птицы оставили сбор добычи, медленно приблизились к нам скачками. Я лежал ничком, глядя вверх на юного грифа, у него только пара насечек была на голове. Мои руки до сих пор сжимали древко пики. Молодой Ар-Ну умирал, подергиваясь и распустив крылья. Его страшный клекот раздавался по степи, и наверно, не один хищник остановился в погоне, все замерли в наступившей тишине вечно орущей прерии.
Мгновение тянулось почти вечность. Грифы молчали, глядя, как умирает их юный товарищ. Его желтые глаза с оранжевыми точками напомнили мне нечто из детства. Странно, откуда я мог знать его? Нет, тот был взрослый, хоть и достаточно молодой гриф. Когда бульканье прекратилось, и Ар-Ну осел пернатой массой в лужу темной крови, его товарищи приблизились, будто не обращая на меня внимания.
Грифы протанцевали вокруг товарища что-то сложное, выкрикивая гортанные слова, вскидывая головы с желтыми глазами в сторону неба. Затем один из них повернулся к убитому, вырвал клювом маховое стальное перо и швырнул мне. Он произнес нечто, что до меня не дошло, их языку не обучен. Гриф, видимо, это понял. Он напряженно насупился, затем выдал, щелкая.
– Ты есть воин, – это ему далось с трудом, слова будто выплюнул. – Жить дальше.
И мотнул головой прочь. Не веря, я поднялся на ноги, взял перо. Тяжелое, как и Проводник у меня на груди. Меня осенило, рука сама дернулась к кинжалу дяди. Но я тут же одумался. Неуклюже присев–поклонившись надменному грифу, рванул в сторону давних зарослей колючек. Там лежал травовед, ни жив ни мертв от ужаса.
– Молчи об этом, ясно? – видимо, мой покрытый черной кровью решительный вид привел того в полное замешательство. Так что мужик стал заикаться и выдавать какие-то бессвязные фразы, и я даже подумал, не тронулся ли он умом.
– Попробуешь про меня рассказать, сам найду, – тут я точно не врал, по моим глазам травовед прочел правду. Он активно задергал головой – соглашался.
– Ну, бывай, деревня, – пошутил я. Давно ли сам из селения вышел?
Ноги несли меня к большим дорогам в другие города. За пазухой, кроме Проводника-на-Тропу, теперь стальное зазубренное перо грифа.