- Больно, - пискнула девочка, как только Анины пальцы дотронулись до ее спины.
- Я осторожно, потерпи немного, - Аня усадила ее на кровать, на которой в беспорядке валялись скомканные одеяла и подушка.
В темном проеме показался Кирилл. Предупредительно сняв с головы фонарь, он держал его в руке, отчего тот образовал большой желтый круг на полу. За ним маячил Анатолий.
Неожиданно ребенок соскочил с кровати, вырвался из рук, пытающейся удержать его Ани и, упав на ковер ,забился в истерике, молотя себя тощими руками куда придется.
Кирилл в два прыжка подскочил к ней, сгреб в охапку и понес обратно к кровати. Устроив девочку на коленях, он прижал сотрясающееся в рыданиях тельце к себе, лишив ее возможности нанасить себе увечья.
Через минуту всхлипывания ребенка стали реже. Еще через минуту стихли совсем.
- Ччч-чч-ч, ччч-чч-ч, - Кирилл погладил девочку по волосам, - Тебя как зовут, красавица?
Аня почему-то была уверена, что она не ответит. И Анатолий так думал. Так и будет сидеть молча и сопеть, уткнувшись в Кириллову куртку.
- Ася. А ты, правда, думаешь, что я красивая? – на удивление, голос спокойный и мелодичный. Как будто не она несколько минут назад истошно верещала и каталась по полу, хлеща себя руками.
Аня и Анатолий замерли, боясь спугнуть. Судя по тому, как Ася изредка с опаской посматривала на огромного дядьку, примостившегося в углу комнаты, было ясно, что она боится его.
- Конечно красивая. Я же мужчина, а все мужчины разбираются в женской красоте.
- А он сказал, что я вся в мать, такая же мерзкая и нехорошая. И он никогда не говорил мне, что я красивая. Он называл меня ушастиком и шмакодявкой, - Ася шмыгнула носом.
Кирилл поспешил опередить ее, предупреждая очередную волну истерики. Запустив руку в ее волосы, он освободил маленькое детское ушко, сделал вид, что внимательно рассматривает его:
- У тебя чудесные ушки. И носик. И ротик. И глазки. И никакая ты не шмакодявка, а большая и взрослая девочка. Сколько тебе лет?
- Девять. Я уже хожу во второй класс, - с гордостью сказала она.
- Ого, я же говорю, совсем взрослая, - присвистнул Кирилл. Пора переходить к главному. Он не знал, как начать. Пока что разговор с ребенком был непринужденным, он, к своему собственному изумлению, смог найти к ней подход и расположить к себе. Но, что будет, когда он перейдет грань безобидных вопросов и спросит ее о маме и о том, кто ее обидел. Он знал, точно знал, что есть или был тот, кто обижал ее и маму. Унижал и бил ребенка. Недочеловек, который использовал данную ему мужскую силу только для того, чтобы обижать тех, кто слабее. Вряд ли такой сразился с великаном. От одного взгляда на ручищу Анатолия, недочеловек кинулся бы удирать.
- Мамы больше нет. Он убил ее, - слова ребенка прогремели как гром среди ясного неба. Кирилл ожидал услышать что угодно. Что с мамой произошло то же, что и со старухой в деревне, что мама ушла в магазин и не вернулась… да что угодно, только не это.
Ася подняла голову и посмотрела на него в упор.
- Он не такой добрый и хороший, как ты. И она тоже хорошая, - девочка показала пальцем на сидящую на другом конце кровати Аню, - А он не знаю, хороший или плохой. Я еще не разобралась.
Так и сказала. Я еще не разобралась. Анатолий шелохнулся в своем углу.
- Ася, можно я задам тебе два, всего два вопроса, которые будут чуть-чуть неприятными? Ты сможешь мне на них ответить?