— Нет, — покачал головой самоубийца, чуть отстраняясь. — Боюсь, мне это не подойдет.
«…не мой образ, не мой костюм…»
— А ты попробуй! — Старик пристально шарил глазами в области лица самоубийцы. — Вдруг понравится! — Теперь в голове пронзительно зацарапали мысли старого нищего. — Поменяемся галактиками. Ты будешь управлять моей, а я твоей.
«…едва ли я в твоей найду успокоение, старик…»
— Это не мой мир, — негромко отказался Ро-дик.
— А какой твой? — прищурился безногий.
— Никакой, — не нашелся самоубийца. — По крайней мере свой я не нашел. Меняться нечем.
«…и мой костюм, такое ощущение — не мой…»
— Тогда какая разница — быть в твоем положении или моем?
— Наверное, нет разницы, — пожал плечами Родик.
«…свой я таскаю более двадцати лет, поэтому хотя бы знаю, где расстегиваются пуговицы и ослабляется галстучный узел…»
— Я тоже не нашел свой. — Нищий перестал веселиться. — Поэтому стяжаю всевозможные отсюда. — Он выудил из кармана подозрительную коричневую бутыль и показал самоубийце. —
Это мой поезд туда, — он кивнул за свое левое плечо, — в миры, что за левым плечом. — В грязной когтистой руке небольшая прямоугольная бутылочка смотрелась зловеще. — Ап! — Поезд тронулся, и два больших глотка ушли внутрь нищего. — Иначе никак! Потому что я пробовал — и не хочу… А разница есть…
— Чего не хочешь? — не понял самоубийца.
«…не хотеть чего-то — это уже победа над собой…»
— Ничего, — грустно отозвался нищий. — Чего можно хотеть в моем положении, твою мать?! Должен понимать, раз имея все, не хочешь ничего. Или ты не особо понимаешь, о чем это я? — На бутылочном стекле нацарапано слово, но букв не разобрать.
— Понимаю, — возразил Родик. — Отчасти.
«…понять тебя — значит стать тобой, старый демон, поэтому я буду понимать тебя наполовину. и лишь наполовину буду показывать себя…»
— Как тебя зовут? — Взгляд нищего уже не выглядел таким бессмысленным, каким казался вначале. — Или не помнишь? — Еще один глоток с шумом отправляющегося поезда ушел внутрь старика.
— Родик, — отозвался самоубийца.
«…и почему я не назвался Алексеем?..»
— А я — Нокк, — представился старик.
— Кто? — не услышал в общем шуме Родик.
— Нокк! — возопил старик, и толпа испуганно отшатнулась от них, но так было ровно секунду.
— Почему — Нокк?
«…куда ты клонишь, старый бес?…»
Вместо ответа страшный нищий отставил в сторону бутылку и уронил на замусоренный пол огромные руки. Острые ногти со звонким клацаньем, в порядке от мизинца до указательного, плавно царапнули безразличную плиту. Звук получился ужасно громкий, более того, когти тут же повторили дикую мелодию. Пальцы ускорились, дробь усилилась, и кусок видимой реальности мелко затрясся под неведомое колдовство, прошитый бритвенной музыкой демонических пальцев безногого.
— Прекрати! — с трудом перекричал это самоубийца. Лицо его исказилось, а из носа капнула кровь.
Нокк прекратил и ответил:
— Потому что как-то в темноте я познакомился с такой же, как я. Она спросила, как меня зовут, но в одурманенном состоянии я понял что-то другое. И сказал, что у меня нет ног, а она подумала, что меня так зовут. И стала называть меня — Нокк. Я не видел этой женщины больше, утром проснулся, ее уже не было. Новое имя мне понравилось. С тех пор я — Нокк.
«…лиричность теплится везде…»
— Для нищего ты говоришь осмысленные вещи, — заметил самоубийца с замысловатым сарказмом.
«…хотя осмысленность твоя сродни твоему костюму…»
— В самую тупую голову порой приходят удивительные мысли, — заметил Нокк. — А моя голова некогда ценилась дорого. Оглянись вокруг. Странно, правда: часто складывается ощущение, что кто-то зло пошутил и расставил фигуры на доске так, что пешка встала на место короля, а ферзь — на место пешки.
— Самоуверенно, — улыбнулся самоубийца. — В соответствии с твоим мышлением все, кто является пешками, на самом деле ферзи, ладьи и туры. В таком случае — плохо ли, если все пешки — ферзи?
«…пожалуй, с точки зрения себя, иначе мыслить невозможно, отсюда и рождается та самая, которую издревле прозвали Зависть…»
— Конечно, плохо, — фыркнул старик. — Ведь это означает, что оставшиеся фигуры — пешки.
«…что в этом мире не меняет ничего…»