Где-то я похожее уже слышал… А, в Смоленске. Когда пацанов-воришек из бригады Толстого Очепа расспрашивал. Стиль жизни, образ мышления… национально-профессиональные стереотипы… Когда «шестёрки» меряются «вятшизмом» — они мерятся ссылками. Перечисляют лично знакомые «авторитетные источники» потенциальных неприятностей. Он с перепугу и не понял, что сдал своих, что проболтался: здесь не боярская усадьба, а разбойное гнездо.
— И сколько ж вас тут таких, «зубастых», на подворье?
— Нас тут… Нас тут столько — сколь тебе и не снилось! Нас тут поболе ста! Все оружные! Все рьяные! В клочки тя порвут! Развяжи, гнида, хуже будет!
Врёт. Нагло врёт от страха. Ломать его? Время… Надо уходить… Но… Кони заморенные, не отдохнувшие. Снегопад всё сильнее, метель закручивается нешуточная.
Я не такой большой знаток быта боярских усадьбах. Моя Пердуновка — не показатель. Кроме Акимовской Рябиновки — и не видал ничего толком. В Рябиновке как-то… живее всё было. Люди постоянно ходили, тропинки по всему двору натоптаны, дымит что-нибудь вечно и в нескольких местах. Бабы-птица-скотина — голоса подают…
Сколько ж тут разбойничков? Потому что от этого зависит решение — чего делать. Из усадьбы-то я выберусь. Потом, не видя ни зги, на ощупь в темноте и снегопаде, в той лощине-овраге, по которой сюда поднимались… кони ноги поломают. А даже и нет — выйду на Волгу, пойду влево, к Твери… Не видя — ни берегов, ни колеи… На реке и слабые места во льду есть. «Иордань» для тройки с седоками… Углядеть на берегу деревушку… в такую завирюху… ночевать на льду реки в пургу? Коней угроблю…
— Всё сказал? Ничего добавить не хочешь?
— Да тебя…! Бл…во соплеватое! Выпотрошат нах…!
Как мне это всё надоело! Как-то такие… предложения — не конструктивны. Как-то… консенсусу не образуется. Тогда я сам.
Дернул парня за плечо, прижал его грудью к земле, наступил коленом на спину, цапнул за волосы, оттянул голову, финкой своей — ему по горлу… Мда. Забулькал. Как-то я… профессионализму набрался: даже на руку ничего не попало. Растёт моё мастерство. По сравнению как я своего первого — половца на Марьяше… А ведь не умел, прежде даже и представить себе не мог.
Эдак я скоро и в еврейские резники годен буду. У них на этот счёт жёстко: на ноже — ни зазубринки, заточен — в бритву, инструмент — предварительно раввины проверяют, всё дело — в одно движение, в доли секунды сразу полностью перерезать всё сечение горла, никаких дополнительных уколов, ударов — минимальное причинение мучений жертве. Прямо — мечта гуманиста.
Коллеги, помните: нельзя! Нельзя пускать нас, попаданцев — обратно в нормальную жизнь. Как бойцов после фронта: реабилитация, адаптация, психиатрия… Чтобы умения, ставшие привычными в попадизме, не применялись к мирным согражданам.
Глава 306
У меня тут сограждан нет, я — нелюдь. Поэтому режем всех, кто не докажет обратного. В смысле: свою особенную полезность для «Зверя Лютого». Значит, нас в баньку зовут? Все уже собравши? — Это дело хорошее, исконно-посконное. Бить ворогов во время помойки — давний русский тактический ход.
Встали да пошли. Сухан со своей рогатиной, двумя топорами за поясом и пуком сулиц за спиной, я — со своим железом. Ещё и сена охапку подхватил. Точно: мало у них сена, разбойнички, что возьмёшь — не запасли. Овса-то они, видать, награбили, а вот сена… ворьё. Не хозяева.
У баньки над крылечком крыша двускатная, понизу резьба пущена… Кто-то, видать, жить в усадьбе собирался, красоту наводил. Дверь на крючок, ножичек в рукояточку для крепости, охапку сена под дверь. «Зиппой» моей чик-чирик…
Сырое сено разгоралось плохо, медленно, изнутри были слышны мужские голоса. Там, вроде, и вправду решили помыться: о портянках ругались. Потом пошёл дым, начался ор, стали дёргать дверь. Чьи-то бородатые морды принялись орать в душники. Дверь — одна, душники — маленькие, потолки — здешние. Я уже рассказывал: пол-бревна с земляной засыпкой. Когда доску уже загоревшейся двери вынесли изнутри топором, Сухан вогнал в открывшуюся щель свою сулицу. Потом вторую. Ору всё больше, пламя уже внутри пляшет.
Из соседнего строения выскочило четверо мужиков с криком: «Пожар! Горим!». Пробежали почти рядом — я у дальнего от крыльца баньки угла стою — контролирую боковую и тыльную стены. Темно, неподвижен, снегом заметён, как столб деревянный. Двое кинулись к стене бани, начали снегом закидывать.