— Олух… Олухиня… Или — олуха? Короче: дура здесь — ты. Вопиёшь не подумавши. Худые словеса на меня извергаешь. А я, принцесса — парнишечка добрый с головушкой умной. Я тебе зла — не желаю. Не ори ты так, не боись — маленьких у нас не будет. Может, кто другой тебе брюхо и надует. Но не я.
Стоило её распутать и развязать руки, как она, как и положено высокородной девицы в подобной ситуации, попыталась, первым делом, дать мне пощёчину. Ожидаемо ушибла ручку об мой блок и принялась поправлять одежду, изредка всхлипывая и задумчиво поглядывая на меня.
— Откуда ты знаешь? Ну, что у нас… ну… что у меня от тебя…
— Бабка одна, ведунья сказывала. Ни одна принцесса от меня не понесёт. Глупая ты, даром слёзы лила да слова злые кричала.
Я никогда не вру: Марана говорила о моей «без-залётности» для всех женщин и девушек. Но ведь княжны тоже входят в их множество?
— Врёшь.
— Гос-с-споди… Мы с тобой уже столько лет знакомы… Могла бы и запомнить — я никогда не лгу.
— Неправда — лгут все.
— Блин! Мы с тобой об этом ещё при первой встречи говорили! Я — не все!
— Ну что ты сразу… А… точно?
— Точно-точно. Как на духу. Иди уже. Вон, костяшку свою забери. Чуть не заколола. Дура бешеная.
Я помог ей встать, подал выбранный стилет, на который княжна несколько секунд смотрела недоумевающе, выглянул за дверь — наш центральный зал был абсолютно пуст, чуть играл огонь в каменном очаге в углу. Осторожно, под локоток, довёл до дверей во двор.
— Завтра-то придёшь?
— С чего это?! Неуместно мне по оружейным делам бегать.
— По оружейным делам — неуместно, а вот по оружейкам… Покуда я здесь… Тебе решать. Мне-то… понравилось.
А целоваться с ней… сладко. Э-эх… Всё — вырвалась, платок — поглубже надвинула и ходу.
Точно: «надень». И когда — «войди как тень», и когда — «выйди»…
— Зайдём.
Будда вывернулся откуда-то из-за угла, осмотрел двор, уже тонущий в зимних сумерках, пропустил меня вперёд к лестнице и… врубил кулаком по затылку. Так бы я… до самого низа. И костей бы не собрал. Но… что-то подобное было предсказуемо. У «будд» челюсти просто так, без тяжких, несовместимых с жизнью окружающих… — не отваливаются.
Однако мой захват за рукав, доворот и толчок… помогли главному оружничему свободно продолжить его собственное движение. Ускоренно. Актуальность «сбора костей» переместилась на другую персону.
Не надо иллюзий: эти «янычары» годами сидят по лавкам с подогнутыми ногами, не открывая глаз, не издавая иных звуков, кроме пофыркивания и похрюкивания, но убойный удар они наносят. И сами — держат. «Ручки-то помнят».
Будда полежал, провожая меня взглядом, пока я далеко обходил его по кругу. Старчески кряхтя дополз на четвереньках до стеллажа с мечами, начал подниматься, постанывая… И вдруг зарычал, выдёргивая из вороха попавшийся ему под руку:
— Дрянь! Мерзь! Дерьмо!
— Тихо, тихо, дядя Гаврила. Главное — спокойствие…
— К-какой я тебе дядя?!!! Кукушонок! Подкидыш! Отродье диавольское…
— Воздвигательный меч схватил! Его же потом хрен отчистишь! А тут Крещение. И куда князь с грязным?!
Будда недоуменно посмотрел на меня, на железку в руках, наклонил клинок, углядел пятнышко, плюнул, потёр рукавом… Снова злобно уставился на меня.
— Давай поговорим сперва. Убить меня, дядя Гаврила — надо в очередь становится. Знаешь, сколько таких… желальщиков есть? С чего я сюда и забился.
— Заслужил. Гадёныш.
— Ага. Вот и она — с этого начала. А потом, вроде, разошлись миром. Положи железку да пойдём, у меня ещё узвар горячий есть. Потолкуем.
— Хрена мне с изменником толковать да узвары распивать! Голову те рубить надоть немедля! Ладно. Сказывай.
Зашли в мой чулан. Запах… Будда только фыркнул.
— Будто в конюшне у жеребцов стоялых. Ну!
— Вот что, господин главный оружничий, сказывать мне нечего. Потому что тебе — ничего слышать не надобно. Ты ничего не слыхал, ничего не видал и, даже, ничего не унюхивал. Тихо! А княжна забегала — стилет костяной себе взять поиграться. Об чём я твоей главно-оружейной милости — только что и доклал. И ничего более ты не знаешь. И знать — не хочешь. Тихо! Потому как про разное много чего знающих — Демьян-кравчий на дыбе развешивает. Я там побывал — мне не понравилось. И тебе не советую. Не корысти ради, не пользы для, а исключительно по старой вашей с Акимом дружбе.